Черный ветер

- Значит, теперь мы с низовья Шаманки пойдем на Урочин, а не с истока? - спросил Цыден.

- Да, так будет вернее,-ответил Георгий Николаевич и пошел в глубь ельника с котелком.- Разводите костер, я пойду воды принесу…

Было уже двенадцать, когда они двинулись дальше, вниз по распадку. Шли по краю елового леса, у самого подножия горы. Шли час, два, три часа. Распадок постепенно расширился, а маленький ручеек превратился в небольшую речушку, шириной не больше метра. Веял легкий теплый ветерок, еле заметно шевеля густую траву, и колыхание зеленых волн напоминало волны моря под бризом. Уже совсем недалеко виднелся северный край привольной Баргузинской долины.

Цыден заметил, что Георгий Николаевич стал мрачен, всю дорогу погружен в свои думы.

Как-то неожиданно кончился, оборвался еловый лес, впереди показалась широкая поляна - скошенный луг со множеством еще не заскирдованных копен. Поляна окружена была цепью кустарников. На краю луга, на самом берегу речушки, примостился свежерубленый дом, огороженный невысокой изгородью. Около дома стоял маленький сарайчик из теса и конусообразный чум, построенный из коры лиственницы и бересты.

- Наконец-то!

Когда путники подошли к ограде, раздался громкий лай, и на дорогу выскочили две здоровенные сибирские лайки. Они бросились наперерез людям, появившимся словно из-под земли. В ту же минуту выбежал из дома средних лет коренастый и загорелый человек, по виду бурят или эвенк, в белой трикотажной майке, и прикрикнул на собак:

- Байкал!.. Пальма!.. Назад!.. На место!..

Собаки сразу же остановились, перестали лаять и завиляли хвостами.

- Ой-ёй, это откуда много-много гостей привалило-навалило? - приветливо заулыбался хозяин.- Здравствуйте, здравствуйте!.. Добро пожаловать!..

- Мы из Улан-Удэ. Я -учитель Левский,- представился Георгий Николаевич.

- Из Улан-Удэ, а пошто идете с севера, с горы?

- Перевалили через Главный Баргузинский хребет…

- Хребет?! Ой-ёй!.. Какие, однако, молодцы!.. - Хозяин с нескрываемым восхищением посмотрел на ребят и снова широко улыбнулся.- Тут не кажный человек ходит. Да, не кажный. Надо воля-сила, смелость надо… Так, однако, вы с байкальской, другой стороны пришли?

- Да, с другой стороны, с Байкала. Мы из Усть-Баргузина по морю и по суше добрались до Большой. А перевалив через хребет, оказались здесь.

- Да-а, путь не легкий, не близкий! И тяжелый, ой-ёй, как тяжелый, всё по горным верхотурам, скрозь ёрник и бурелом… Ну, чо же мы стоим, проходите, конечно, не в берестяной чум, а в самый настоящий деревянный дом - будете моими гостями. Эвенк ноне живет не в чуме, а в бревенчатом доме-хороме.- И хозяин повел их к дому.- Я лесник-охотник,- продолжал он,- живу здесь, на отшибе, у горы, с женой, с детьми. Федор Гасалтуев меня звать. Там, ниже, десять километров отсюда, улус Сахули. Это на берегу Баргузин-реки.

- Спасибо, хозяин,- сказал учитель.- Да гостить нам долго некогда. Нам до Шаманки надо добраться, до Урочина. Кажется, есть такой хуторок на Шаманке?

- Да, есть-стоит там Урочин. Там одна чабанская семья-бригада живет. Очировы.

- Всего одна семья?

- Да. Правда, живет с ними одна старуха-бабушка, старая-престарая, девяносто лет. У Очирова живет. Говорят, дальняя его родня. И еще говорят, она мать какого-то большого партизана…

- Вот это здорово! - радостно воскликнул Георгий Николаевич, поднимаясь на крыльцо.- Это хорошая весть, товарищ Гасалтуев.

Хозяин снова улыбнулся и закивал головой:

- А-а, хорошо!.. Ну, проходите в чум, то есть в дом. Садись, отдыхайте… Жены нету - уехала в Сахули. Вот мои батыры спят.- И он показал рукой на никелированную железную кровать, где спали двое мальчиков примерно лет трех и четырех.

Потом с большим чайником юркнул обратно во двор, побежал к сараю, в котором размещалась кухня, видимо намереваясь сварить для гостей чай.

Обстановка в доме была довольно богатая. Дубовый с зеркалом гардероб, такой же фанерованный комод, высокий буфет, радиоприемник, ножная швейная машина, круглый стол, покрытый вышитой скатертью, в углу еще один стол - кухонный, на стенах репродукции с картин известных мастеров, вырезанные из журналов, а также кипа газет, наколотых на длинный гвоздь, торчащий в стене.

- В чуме у вас кто живет? - спросил учитель, когда остался в доме вдвоем с Гасалтуевым.

- Да никто не живет. Батыры мои играют. Просто привычка, что ли, поставили - и стоит. Как музей. Раньше наш народ в таких чумах жил,- отвечал Гасалтуев, потом сказал ребятам: - Вы, однако, не видели чум эвенов? Сходите, смотрите…

Ребята побежали туда, заглянули в дверь и вошли в чум. Там лежали разные ящики, а на них и прямо на земле - всевозможные игрушки, игрушечные ружья, луки и стрелы…

- Однако, вы туристы? Поход делаете, да? - спрашивал между тем Гасалтуев учителя.

- Да. Поход по местам боевой славы. Как раз и добираемся до той старушки, которая в Урочине живет, у чабана. Янжима, кажется?

- Да, да, Янжима, Янжима! Она что тот ребенок малый- такая непонятливая. На старости лет человек становится так, будто бы в свое детство-младенчество вертается.