Чертоги Казад-Дума (СИ)

Бледный орк, за которым Анаэль наблюдала уже минут пять, нервно вышагивал из стороны в сторону, ругаясь на черном наречье и плюясь на своих подчиненных. Высокий, сильный, он рвал и метал, как белая гроза в самом сердце ужасной бури. Жестокий и кровожадный, как и все орки, Азог забавлял Анаэль. Так много злобы в столь маленьком и смертном создании. Возможно, ненависти орка было какое-то оправдание, но Анаэль с трудом верила, что такому сильному проявлению нетерпимости вообще могло быть объяснение. Торина Дубощита эльфийка ни разу не видела (не приходилось даже мельком), но с великим сомнением бессмертная оценивала важность последнего. Что такого то гном мог сделать орку? Отрубленная рука это аргумент для мести. Но отрубленная голова деда это еще более веский аргумент для лишения конечностей своего врага. Впрочем, не суть.

Важен был лишь конечный результат. Анаэль любила войну. Погромы, пожары, убийства – да, они эльфийку приводили в состояние глубочайшей прострации. Но во время войн, именно во времена смуты и горя, она могла увидеть в Ниар и Талрисе не кого-то, но своих самых близких родственников. По иронии судьбы эти двое только после сражений позволяли чувствам возобладать над разумом. А семья… Чего стоила семья для Анаэль? Мира? Да. И не только мира. Вообще всего сущего.

А значит, проблемы Азога и Торина Дубощита были маловажными. Цена их жизней равнялась теплым улыбкам и разговорам по ночам. Открытым сердцам и – иногда – объятиям. Во всяком случае, для Анаэль война была именно ключом к темным и потайным закоулкам душ брата и сестры. Опустив взгляд, бессмертная сглотнула.

Иногда ей было одиноко. Не имея дома, не имея любимого, Анаэль только и знала, что смерть да сражения, пусть и издали. Но те секунды тепла, что приносила в жизнь бессмертной война…

Всемогущие боги, секунды те были бесценны.

Всемогущие боги, секунды те были бесценны. Редкие и скоротечные моменты триумфа, которые Талрис воспринимал как личные победы над собственными слабостями. Зависть съедала изнутри и вынуждала порой совершать подлые вещи. Но убежать от нее Миас был не в силах. Точно бездумная карикатура на Ниар, всю свою жизнь он пытался вырваться из тени старшей сестры. Каждая ее удача воспринималась Талрисом как собственное упущение. Вначале он просто пытался стать похожим на старшую Миас. Потом же…

Талрис открыл глаза. Осматриваясь вокруг, он медлил. В голове неспешной речкой текли воспоминания. Мелькающие перед мысленным взором эфемерными видениями, они неопределенной силой давили на сознание. Гнетущее ощущение постоянной спешки и быстро уходящего времени сжимали сердце Талриса в тисках. Вздрогнув, Миас опустил меч. Здесь это оружие было бесполезным. Следовательно, ненужным.

Присев на корточки, чародей дотронулся рукой до земли. Холодная, она скрывала в себе спящий огонь. И, хоть Дол Гулдур казался заброшенным, в нем обитала сила. Темная, страшная, древняя. Талрис улыбнулся. Саурон, скрытный мерзавец. Анаэль в своих догадках оказалась права. А Ниар впервые прошляпила важную составляющую жизни.

Подняв взгляд к крепости, бессмертный оглядел ее серые стены, безжизненные и глухие. Каменной завесой они отгораживались от всего сущего, пряча за собой черные помыслы последнего Темного Властелина Средиземья. Овитые темным плющом, преграды из монолитных каменных глыб с высокомерием смотрели в лица неожиданным гостям, которые по незнанию или по глупости оказывались рядом.

Отряхнув руки от земли, Талрис поднялся на ноги. Угрозы для себя он не ощущал: Саурон не мог почувствовать существ, чьи силы превосходили его собственные. И, однако, факт его призрачного обитания здесь, в Дол Гулдуре, казался Миас достойным внимания. Хотя бы потому, что Владыка Мордора вел какую-то свою неспешную и темную игру, правила которой были всем трем наследникам Мелькора неизвестны. А учитывая тот небольшой конфликт, что произошел между детьми Мелькора и Сауроном перед битвой у Лугбурза, вряд ли можно было ожидать от встречи с Артано радостного воссоединения давних союзников.

Знал ли Майа о том, что его поражение от рук Исилдура носило не совсем честный характер? Пожалуй, да. Наверняка слышал тихий и нежный шепот магии, слова которой на валарине произносил Талрис перед тем грандиозным ударом сломанного меча, что отнял у Саурона тело и власть. И, пожалуй, Артано не был рад последнему сюрпризу, что преподнесли ему дети Мелькора во время сражения. С одной стороны, Саурон сам был виноват во всех бедах, что обрушились на него. Возжелав титула, которого не был достоин, этот Майа поставил точку на тех добрых отношениях, что связывали его и трех Миас. Ниар пыталась образумить Саурона. Последний, однако, был непреклонен в своих решениях. Досадные факты прошлого.