Чертополох и терн. Возрождение веры

Параллельно составлению письма к султану Пий II пытался организовать новый крестовый поход, дабы освободить Константинополь. 19 января 1459 г. Пий II основал военный орден Святой Марии Вифлеемской. В том же 1459 г. на соборе в Мантуе провозгласил начало Крестового похода против турок; флот должен отплыть из Анконы. Тщетно ожидая прибытия крестоносцев в Анкону, от лихорадки и бессилия Пий II скончался.

Помощь Византии обсуждалась давно, а разрушение крестоносцами Константинополя в 1204 г. трактовалось по-разному, сопоставить зло, причиненное Византии, с тем, которое принес Мехмед, удавалось немногим. Отношение к восточному православию прошло несколько фаз, как это видно из дальнейшей истории: преувеличенное презрение к Византии со стороны западного христианства и неумеренные дифирамбы со стороны православия не помогли узнать Византию.

Козимо Тура получал в Ферраре сведения о Византии из первых рук, влияние греческой иконы на его картины очевидно: золотые фона образов феррарского художника, болезненно сухопарые лики святых – возможно, связаны с рассказами, которые мастер слышит от Гуарино да Верона. При дворе д’Эсте в Ферраре живет Гуарино да Верона, проведший много лет в Константинополе, ученик Мануила Хризолора, того, кто познакомил гуманистов Италии с греческой литературой. Пизанелло в бытность в Ферраре, где пишет портрет Лионелло и его сестры Джиневры, вступает в тесные отношения с поэтом Гуарино да Верона. Карандашный портрет Гуарино (хранится в Лувре) Пизанелло оставил, как он иногда это делал, незаконченным, художник словно бросил работу, сказав самое важное. Перед нами глубоко задумавшийся, сугубо несветский человек; это один из самых проникновенных рисунков итальянского Ренессанса. Гуарино да Верона, как говорят некоторые авторы, Феррара обязана тем, что местом для судьбоносного собора был выбран именно этот город (Ферраро-Флорентийский собор). Пизанелло дарит Гуарино картину «Святой Иероним», а Гуарино пишет посвященную Пизанелло поэму – событие не то чтобы из ряда вон выходящее (Петрарка посвящал сонет Симоне Мартини), но все же незаурядное. Оба эти человека были веронцами по происхождению, что их сближало в еще большей степени внутри феррарского двора (рискну предположить, что Шекспир, строивший свои комедии на реалиях континентального европейского Ренессанса, и мотор его комедий – это тоска по южному Ренессансу, – назвал свою пьесу «Два веронца» не без влияния этих судеб. Гуарино умер в 1460 г., когда Козимо Тура уже тридцать лет, художник имел время многое узнать. При этом Козимо Тура вовсе не любимый мастер Гуарино, напротив: Гуарино да Верона предпочитает Антонио Пизанелло и посвящает Пизанелло, художнику виртуозному и бесстрастному, страстную поэму; ничто в истории не совершается с целью облегчить потомкам происходящего – привязанности распределяются не так, как было бы логично с точки зрения следующих поколений. Уклониться от сведений о том, что происходит отторжение восточного христианства, – нет возможности; иное дело, как событие трактовать.

2

На дидактическом уровне картину «Святой Георгий и принцесса Трапезундская» можно читать как призыв к последнему усилию. Христианская этика учит тому, что усилием можно побороть даже смерть.

Диптих Козимо Тура – не анализ восточной политики, но произведение, суммирующее проблемы в едином образе. Бессилие рыцарского жеста, тщетное усилие гуманизма – метафора, относящаяся на только к неудачам Собора, но и к искусству, бессильному что-либо изменить. Можно ли считать бой с драконом выигранным, если принцесса убегает в отчаянии?

Картина Козимо Тура собирает все: рыцарскую спесь династии д’Эсте, так называемый гуманизм маркизата/герцогства; неудачный Феррарский собор; Флорентийскую унию, от которой отказалось восточное христианство; разграбление Константинополя турками, падение Трапезундского царства, Морийского деспотата и Эпирского царства, неудачные реформы Плифола по возрождению Византии, которые предшествовали атаке Мехмеда II Завоевателя. Предыстория Византии – разрушение Константинополя крестоносцами в 1204 г., от которого Византия никогда не оправилась и которое фактически лежит в анамнезе отказа восточной церкви от унии с западной – она тоже здесь, в закатном небе. Катастрофа восточной политики, длящаяся с начала XIII в., долгое самоубийство христианства, расколотого сначала надвое, а затем раздробленного на множество сект, соответствует разъединенности и враждебности государств Европы.

Борьба за освобождение принцессы Трапезундской в тот момент, когда ясно, что Трапезундское царство не спасли, – это не сарказм; плач по Ренессансу.