Чертополох и терн. Возрождение веры

Рогир ван дер Вейден нарисовал могильную плиту, на которой стоит крестильная купель: это и есть могила ван Эйка. Крещение новорожденного происходит прямо на могиле мастера – в то время как смерть Яна ван Эйка изображена на этой же картине – в противоположной мизансцене, в «Таинстве Соборования». Ян ван Эйк умер 9 июля 1441 г., был похоронен на кладбище церкви Святого Доната. В 1442 г. тело художника было эксгумировано и повторно захоронено в церкви. Интерьер церкви на картине Рогира – вне сомнений, представляет церковь Святого Доната в Брюгге (проверить невозможно: церковь разрушена в 1799 г. во время Наполеоновских войн).

В Таинстве Миропомазания/Конфирмации изображен епископ Турне Жан Шевро – заказчик триптиха «Семь Таинств». Епископ Шевро также изображен Рогиром в картине «Оплакивание Христа» (1460, Маурицхейс музеум, Гаага), так что ошибиться в портретном сходстве невозможно. Гербом епископа Шевро увенчана каждая часть триптиха «Семь Таинств».

Епископ наносит миро на лбы подростков, и три подростка, уже получив причастие, отходят в сторону, двое из них поворачивают головы в направлении купели (живая деталь, достойная Брейгеля); дети глядят на своего отца, Яна ван Эйка. При этом младшая дочь, одетая в зеленое платье, смотрит прямо перед собой: она родилась уже после смерти художника. Мизансцена Крещения и мизансцена Конфирмации отделены одна от другой группой придворных: возможно, это родители прочих конфирмантов. В группе выделяется человек в черном – это, вероятно, Шателен.

Галлахер не обращает внимания на гончую собаку в сцене Конфирмации: между тем это существенная деталь – та же самая гончая дважды встречается в работах Рогира. В «Алтаре Святой Коломбы» (1460, Пинакотека, Мюнхен) гончая лежит подле того волхва, который чертами соответствует Карлу Смелому. Также в миниатюре «Жан Воклен вручает свою хронику Филиппу Доброму» 1447 г. присутствуют оба персонажа: и та же гончая, молодой Карл Смелый, тогда еще граф Шароле. Гончая для Рогира – символ герцогского двора: всеми своими готическими статями гончая напоминает стилистику бургундской моды. И собаку, и юношу Карла художник перенес из миниатюры в картину «Семь Таинств» – мы легко опознаем в подростке, стоящем на коленях подле епископа и принимающем помазание, Карла, сына и преемника Филиппа Красивого. Между созданием миниатюры и созданием триптиха «Семь Таинств» прошло три, максимум четыре года: ни сам наследник трона, ни его собака не могли разительно измениться.

В «Алтаре Коломбы» имеется и другая собака, домашняя болонка: в картине «Семь Таинств» Рогир вспомнил и ее. Для Рогира две эти породы собак стали символами «двора» и «частной жизни».

В Таинстве Исповеди Рогир ван дер Вейден выбрал на роль пастыря персонажа из Гентского алтаря, изображенного в группе так называемых «Праведных судей». Исследователь Галлахер сопоставил лицо с картины и лицо в Гентском алтаре; это убедительное сравнение. Персонажа с Гентского алтаря ассоциируют с самим Яном ван Эйком; помимо прочего, такая самооценка ван Эйка (принимать исповедь века) совпадает с пафосом его картин; безусловно, так придворный художник и оценивал свою миссию при дворе.

Таинство Святых Даров, то есть рукоположения в священники.

Епископ, положивший руки на плечи будущего священника – это святой Донат, чьим именем названа изображенная церковь, та, где ван Эйк погребен. Ван Эйк рисовал святого Доната в 1436 г., в картине «Богородица с каноником ван дер Пале»: каноник в той картине стоит на коленях напротив святого Доната. И в данной мизансцене каноник ван дер Пале присутствует; он помещен позади святого Доната. Лица за ними несомненно портретны.

Сцена, изображающая Таинство Брака, показывает свадьбу Филиппа Доброго с Изабеллой Португальской, ту свадьбу, которой ван Эйк посвятил столько картин. Брак Филиппа Доброго с Изабеллой Португальской – веха в творчестве ван Эйка; и наконец, эта же пара – Филипп/Изабелла – изображена в мизансцене Крещения, и одеты они точно так же. Священником на церемонии выступает сын канцлера Ролена. (Галлахер считает, что священник, совершающий обряд, сам канцлер, но Ролен – не духовное лицо, быть священником не может; а сын его к тому времени стал епископом Отона, в дальнейшем станет кардиналом; физически сын крайне похож на отца.) Сам же канцлер Ролен, автор успешной внешней политики и Аррасского договора, стоит за плечом сына – он в черном, как две капли воды похож на свой портрет («Портрет канцлера Ролена», госпиталь в Боне), выполненный самим Рогиром, это автоцитата. Таким образом, персонажи дворцовой интриги, в разное время описанные Яном ван Эйком, встречаются в этой мизансцене – апофеозе бургундской идеологии; прежде всего данная мизансцена – реплика на пресловутую «Чету Арнольфини».