Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь

Уши сипухи[49]

– лягушонок Кермит[50]– иллюзия чревовещания – правда и правдоподобие – «дада» Гари Мак-Гурка

Как уже упоминалось, уши имеют свой стереомеханизм. Так, благодаря тому, что они воспринимают звуки разной громкости с небольшой задержкой, человек может определить направление, откуда идет звук. Но все-таки по сравнению с летучими мышами и сипухами, у которых слуховой аппарат доведен до совершенства, мы никудышные слухачи. Сипухи слышат просто великолепно, потому что перья, обрамляющие их мордашки и придающие им характерный вид, связывают в пучки звуковые волны и передают их в уши. Благодаря этому естественному приемнику они могут расслышать биение сердца прячущегося в листве мышонка на расстоянии нескольких метров. У сипух также два уха, имеющих разную форму и расположение. С их помощью птицы точно определяют, откуда в темноте леса доносится сердцебиение мыши. Восприятие и обработка звука мозгом животных настолько схожа со стереовидением, что изучение пространственного слуха у сипух позволило понять, как работает и человеческое пространственное зрение.

По сравнению с чрезвычайно острым стереослухом сов, наш очень ограничен. Когда мы слушаем «Белый Альбом»[51], максимум, что мы в состоянии различить, так это то, что гитара Джона – слева, а Джорджа – справа. Послушайте симфонию № 5 Бетховена и попытайтесь понять, находится ли первая скрипка слева или справа от виолончели. Гиблое дело.

Информация о месторасположении объекта в сигналах органов слуха часто ошибочна. Забавно, когда неточный сигнал объединяется с точным. Например, зритель видит перед собой лягушонка Кермита рядом с опрятным молодым человеком. Когда лягушка разевает рот, в то же время слышатся выкрики: «Аплодисменты! Аплодисменты!» В данном случае мы могли бы вновь обратиться к испытанной логике нашего старинного друга Томаса Байеса. Не вдаваясь в математические подробности (о, я слышу облегченные вздохи? Стыдитесь!), мы легко заметим, что его правило применимо и здесь. Судя по увиденному и услышанному, напрашивается предположение, кто и где говорил. У нас имеется две вероятности местонахождения говорящего Кермита, которые можно рассчитать по формуле Байеса.

Сейчас произойдет кое-что интересное. Мы четко видим – сидит Кермит. Поэтому зрительная вероятность вполне определенная. В отличие от слуховой вероятности, при которой есть широкий выбор возможностей. Приблизительно мы можем услышать, доносится ли призыв «Аплодисменты!» слева или справа, но более точные сведения о местонахождении лягушонка это нам не дает. Выражаясь языком Байеса, это значит, что распознанное направление источника звука, скорее, мало влияет на вероятность. Сидит ли он слева с краю или чуть ближе к центру, слышится примерно одинаково. Когда смотришь, все иначе: Кермит находится именно там, где мы его видим, и в связи с этим все вероятности тут же сводятся к нулю.

Если сейчас, согласно Байесу, собрать все это воедино для формирования общего восприятия (что, кстати, называется «байесовским выводом»), то с точки зрения математики информация о местонахождении Кермита, которую мы получили благодаря слуху, почти полностью игнорируется. Лучший способ совместить ненадежный сигнал с надежным – практически не придавать значения первому.

Если же теперь мы видим прямо перед собой, как Кермит открывает и закрывает рот, а звук при этом доносится откуда-то справа, потому что говорит не лягушонок, а молодой человек, то противоречие между увиденным и услышанным должно учитываться. Наше восприятие позаботилось о том, чтобы расположение Кермита лишь ненамного смещалось от того места, где мы видим его голову, в направлении, в котором мы его слышали. В итоге мы воспринимаем весь аудиовизуальный спектакль «Кермит говорит» там, где видим лягушку.

Сложилась многовековая традиция называть иллюзией все удивительные факты восприятия. Описанный выше пример называется «иллюзия чревовещания». Суть его в том, что чревовещатель или актер кукольного театра создает впечатление, будто комок ткани с пуговицами вместо глаз одушевленное существо и умеет говорить. Благодаря иллюзии чревовещания мы не впадаем в ступор в кинотеатре, когда голоса актеров раздаются из динамиков рядом с экраном.

Из этого можно сделать вывод, что, объединяя два вполне надежных чувственных сигнала, мы склонны доверять тому, который более точен. Удобный случай подложить свинью: факт, что один сигнал является надежнее и точнее, чем другой, как правило, не имеет ничего общего с тем, что он верный.