Четвертый Кеннеди

— Я знал об этом с самого начала, — нарушил затянувшуюся паузу Кеннеди. — Как только мне сообщили об угоне самолета, я понял, что вы убьете мою дочь. А когда стало известно об аресте вашего сообщника, мне стало ясно, что этот арест — часть вашего плана. Так что меня ничего не удивило. Мои советники лишь гораздо позже согласились с тем, что моя версия — единственно правильная. Меня тревожит, что по складу ума у нас много общего. Но получается, что так оно и есть. Я не могу представить себя претворяющим в жизнь такую вот операцию. Я хочу этого избежать, поэтому и решил поговорить с вами. Чтобы лучше понять себя.

На Джабрила произвели впечатление вежливость Кеннеди, правильность его речи, стремление докопаться до истины.

— Но что вы от этого приобрели? — продолжил Кеннеди. — На место убитого выбрали нового папу. Смерть моей дочери не изменила всемирного баланса сил. В чем ваша выгода?

Главный вопрос капитализма, подумал Джабрил, все к этому сводится. Он почувствовал руки Кристиана, которые легли на его плечи. И ответил после короткой паузы:

— Америка — это колосс, которому государство Израиль обязано своим существованием. Израиль угнетает моих соотечественников. Ваша капиталистическая система угнетает бедняков всего мира и даже своей страны. И очень важно освободить людей от страха перед вашей силой. Папа — часть этой силы, католическая церковь терроризирует бедняков в бессчетном количестве стран, пугая их адом, обещая рай за примерное поведение. Какое бесстыдство! И продолжается это безобразие уже две тысячи лет. Так что убийство папы — нечто большее, чем политический ход.

Кристиан отошел от Джабрила, но держался настороже, чтобы при необходимости предотвратить нежелательное развитие событий. Он открыл дверь, о чем-то пошептался с Джефферсоном. Джабрил тем временем продолжил:

— Но все мои попытки добраться до вас провалились. Я тщательно готовил две операции, но у меня ничего не вышло. Как-нибудь вам стоит узнать у мистера Кли подробности. Думаю, вас многое удивит. Генеральный прокурор, такая благородная должность, наверное, она и ввела меня в заблуждение. Он расправился с моими соратниками с безжалостностью, которая вызвала у меня восхищение. Но у него очень много людей, он пользуется новейшими достижениями научно-технического прогресса. Я ничего не мог ему противопоставить. Но ваша неуязвимость перевела стрелки на вашу дочь. Я знал, как подействует на вас ее смерть. Я говорю откровенно, вы сами об этом просили.

Кристиан вернулся к стулу Джабрила, избегая взгляда Кеннеди. У Джабрила зашевелились волосы на затылке, но он не замолчал.

— Посудите сами, если я угоняю самолет, я — чудовище. Если израильтяне бомбят беззащитный арабский городок и убивают сотни людей, они борются за свободу. Более того, они мстят за знаменитый холокост, к которому арабы не имеют ни малейшего отношения. Но что мы еще можем? У нас нет армии, у нас нет современных вооружений. Так кто проявляет больше героизма? В обоих случаях гибнут невинные люди. Так где же справедливость? Иностранные государства силой отняли у нас землю, чтобы отдать ее Израилю, а мой народ вышвырнули в пустыню. Мы стали новыми бездомными, новыми евреями. И мир ожидал, что мы не будем бороться? А что нам остается, кроме террора? К каким методам прибегали евреи, когда боролись за создание своего государства с англичанами? Террору нас научили именно они. И эти террористы нынче ходят в героях, а ведь они убивали невинных людей. Один даже стал премьер-министром Израиля, и главы зарубежных государств принимали его как равного, словно не чувствовали запаха крови, который шел от его рук. Разве я ужаснее, чем он?

Джабрил помолчал, попытался подняться, но Кристиан надавил ему на плечи. Кеннеди знаком предложил ему продолжить.

— Вы спрашиваете, чего я достиг. В определенном смысле я потерпел поражение. Свидетельство тому — мое пребывание здесь. Вам удалось засадить меня за решетку. Но я нанес сильный удар по вашему престижу, по вашей власти. Оказалось, что Америка не всесильна. Для меня все закончилось не лучшим образом, но нельзя сказать, что это полное фиаско. Я показал всему миру, какой безжалостной является ваша хваленая демократия. Вы уничтожили большой город, вы поставили на колени иностранное государство. Я заставил вас метнуть молнии, чтобы напугать весь мир, и вы восстановили против себя немалую часть этого мира. Америку уже не так любят, как раньше. И ваша страна раскололась на два лагеря. Ваш имидж изменился, из праведного доктора Джекилла вы превратились в ужасного мистера Хайда.

Джабрил помолчал, чтобы совладать с вихрем эмоций, выплеснувшихся на его лицо. И заговорил уже более сдержанно: