Четвертый Рим

— Не уверена, в моем ли ты вкусе. Сейчас это просто не рассмотреть, — пожала плечами женщина. — Но идея прекрасная!

— Посмотрите, свадебный наряд прикатил! — забила в ладоши Виктория.

В триклиний вошла жрица, которая исчезла сразу после объявления свадьбы, со своей юной ассистенткой. В руках Лена держала свадебную тунику, которую она бережно разложила перед мальчиком. Василий судорожно оттолкнул одежду и в испуге поднял глаза на жрицу.

— Не бойся, миленький, — заворковала она. — Это же свадебный наряд, а не похоронный или жертвенный.

— Ну, утешила, — рассмеялся Хион. Василий робко потянулся к тунике и попытался надеть ее, не вставая с ложа. Девочка помогла ему подняться, оправила на нем длинную тунику и, нежно обнимая, перехватила бедра белым поясом из овечьей шерсти.

— Я сама его ткала. Носи его всегда, затягивай потуже, и он будет тебе верной защитой от колдовства и дурного глаза, — тихонечко шептала она, повязывая пояс замысловатым узлом.

"Неужели она во все это верит?" — пронеслась мимолетная мысль у Василия.

Жрица, отступив на шаг, придирчиво рассматривала мальчика. Наряд ему был к лицу, и она, довольная, сравнивала его с бутоном. Лена надела склонившемуся в раздумье Василию венок из белых гвоздик, накинула сверху огненно-рыжее покрывало почему-то с двумя рогатыми оленями зеленого цвета и взяла за руку.

— Вот кого бы надо поженить, — в восхищении перешепнулись жрица с Фортунатой.

Девочка в самом деле была очень хороша в новой длинной серой юбке и розовой кофточке из полупрозрачного шифона. Она взяла Василия за руку и с очень серьезным видом повела вокруг триклиния.

"Слава богу, что Луций этого не видит", — вздохнула жрица, отворачиваясь.

По мере продвижения процессии к ней добавлялись все новые и новые люди из числа приглашенных на пир. Они пьяной гурьбой окружали Василия и Лену и сопровождали их.

— Слушай, а на ком Хион женится, на ней или на нем? — спросил Никодима один из только что проспавшихся гостей.

— На обоих, — ответил Никодим и отвернулся. Процессия обошла триклиний и затормозила у возвышения, на котором ее ждал жених и почетные гости. У всех были чрезвычайно серьезные, величественные лица. Толпа радостно сгрудилась позади Василия. Хион вышел к нему вместе с Фортунатой и почтительно приветствовал. На большом подносе вынесли два бокала с шампанским и пшеничный каравай. Хион бережно взял руку мальчика в свою.

— Не откажи, — проворковал он, поднося к губам Василия бокал.

Мальчик залпом выпил шампанское и сам поцеловал Хиона в дряблые щеки.

— Утешил, — умилился жених, тоже выпил свой бокал и лихо разбил об пол. — Негодник, я тебе легковушку подарю, если будешь хорошо себя вести.

Жрица отстранила ненужный поднос и обратилась к разомлевшим от своих мыслей жениху и невесте.

— Хоть и изрек в свое время Гораций: "Настоящим браком будет, который заключен по желанию сочетающихся, хотя бы никакого контракта и не было", но я все-таки подготовила брачный контракт на две недели с включением в него со стороны жениха нового автомобиля "Ягуар" для невесты.

— Что это такое "Ягуар"? — переспросил Василий у Никодима и, получив ответ, выхватил из рук жрицы авторучку с золотым пером и быстренько, раньше Хиона, подписал контракт.

Пышущий оптимизмом жених тоже расписался, не читая, и крепко, уже в который раз, поцеловал мальчика в губы.

— Как шерсть, остриженная прядями, плотно соединена между собой, так и муж да составит с женой единое целое, — возвестила жрица, усаживая Хиона и Василия на покрытое шкурой ложе.

С неистовым хрюканьем слуга втащил упирающуюся белую свинку пудов на пять весом. В какой-то момент свинье удалось выпутаться из веревки, и все гости с пьяным гоготом начали ловить ее, бегая как безумные по триклинию и смеясь.

— Не бойся, — прошептал Никодим Василию, которого все-таки било крупной дрожью. — Это глупая шутка, которая кончится через две недели. И ты снова увидишь своих друзей по интернату и любимого брата.

— Я не хочу никого видеть, — ответил мальчик, глотая слезы. — Мне стыдно.

В это время слуги вновь поймали свинью, и вся процессия начала весело распевать:

Что за ночка, о боги и богини!Что за мягкое ложе, где сгорая,Мы из уст в уста переливалиДуши наши в смятении!

С последними словами песни обнаженный до пояса слуга заколол жертвенную свинью, и кровь ее обрызгала всех присутствующих.

9. АНИТА

Потрясенный и опечаленный мерзостной сценой свадьбы, которой он никак не мог помешать, Луций вернулся в выделенную ему спальню. Более всего его изумлял и приводил в ярость сам Василий, покорно и даже с удовольствием отдававшийся всем перипетиям брачной церемонии. Он стал совсем чужим, этот самовлюбленный мальчишка с наглым, как у козла, взглядом развратных синих глаз. И все же юноша чувствовал свою вину в происшедшем. Он лежал без сна на кровати, переживая за брата и мучась от неумеренного обжорства последних дней, когда в комнату без стука вошел Никодим в неизменном костюме римского воина.