Четыре единицы

Это была вопиющая ложь, неприкрытая, грязная и подлая. Все прекрасно знали, из-за какой истории запретили суррогатное материнство. Одна дама (действительно, афро-американка) просто не отдала ребенка паре. Рожала она в Бразилии, где законы были не на стороне родителей. Она оформила выписку из роддома, когда родители ребенка еще не успели доехать до госпиталя. В выписке значилось имя роженицы как матери. По законам, она должна была подписать отказ от ребенка, но так этого и не сделала. Родители подали во всевозможные суды, но женщина отказалась дать материал ребенка на тест ДНК, а без согласия официальной матери это было невозможно. Международный скандал возник из-за того, что пара и ребенок были белыми. Безутешные родители уговаривали, просили, угрожали, выслеживали, но так ничего и не достигли. Женщина и по сей день где-то воспитывает не своего ребенка. После того случая страны провели в парламентах законы о запрете суррогатного материнства.

Тогда Джун только начал сотрудничество с ВОЗ, был одним из консультантов в суде. Они целую неделю вдвоем поднимали всевозможные законы и прецеденты для предоставления отчета. Анна печатала документы один за одним, Джун все время был на переговорах с юристами, Хуан поселился у них дома и держал связь с Лондонским королевским университетом, Кэн прилетел из Японии и сопровождал Джуна на переговорах. Они работали одной командой, но проиграли. Кажется, сейчас история повторится.

Все в зале прекрасно знали, из-за чего на самом деле было запрещено суррогатное материнство, история освещалась во всех СМИ, не было человека, который мог бы забыть. Но все до единого в зале молчали, ни один мускул не дрогнул на их лице. Анна переводила взгляд с одного человека на другого, силясь найти хотя бы следы удивления, если не изумления. Ничего.

Вот так, при всеобщем молчании и лицемерии, и закончится судьба человечества. Даже для себя они не готовы поднять головы и взглянуть правде в глаза. Бессмысленная работа на недолгую перспективу.

Оставшуюся речь адвоката Анна слышала словно сквозь туман. Он говорил о перспективах нового мира, безответственном попустительстве общества по отношению к ее работе, о моральных сторонах репродуктивных технологий. Заседание закончилось практически в полной тишине. Все быстро стали расходиться. Анна договорилась встретиться с друзьями через пару часов, потому что всем надо было обдумать услышанное.

Озадаченным журналистам позже выдали краткое содержание речей выступающих как основу для официальных заявлений с заседаний. Все абзацы содержали обвинения в адрес репродуктивных технологий как таковых. Один журналист из США отказался брать предоставляемый материал. Его заменили сразу же.

Глава 11

Анна постаралась не сильно хлопать дверью своего номера, но ее просто душило отчаяние.

– Это оказалось сложнее, чем мы думали, верно? – Джун выпустил струйку дыма, даже не повернувшись к ней. Как и в прошлый раз он смотрел в окно, словно тот разговор был просто прерван.

– Как ты… А впрочем не важно, – Анна устало опустилась на диван.

– Я выдал им выдержки из речей на заседании, сегодня же все это будет в самых передовых изданиях и самых дешевых газетенках, – он курил часто, почти жадно. – Завтра нас будут распинать.

– Вернее, нас. Тебя это не коснется.

– Официально – да.

– Но мысленно ты с нами, – Анна не могла удержаться, чтобы не язвить. Вид Джуна, преспокойно открывающего замок в ее номере и даже не скрывающего этого, откровенно бесил. Намного больше, чем вся эта дешевая постановка с судом.

– Ты не в духе? – он искренне интересовался, в голосе не прозвучало ни единой эмоции.

– Я не в духе с самого первого дня здесь.

– Из-за суда? Вас не посадят, не переживай.

– Ты идиот? – Анна так же искренне поинтересовалась.

Джун улыбнулся и посмотрел на нее. Глаза его снова стали холодными ледышками, земляной цвет покинул их полностью:

– Я скучал…

– А я нет. Уходи, мне нужно переодеться.

– Меня это не смущает.

– Меня смущает. Выходи отсюда и больше не приходи в мой номер без моего приглашения. Еще раз и я напишу заявление в полицию на местную охрану.

Джун резко встал и в два широких шага оказался с ней нос к носу, ладонями схватился за спинку дивана за ее спиной, отрезая ей путь к отходу.

– Почему ты сбежала?

– Ты не понимаешь?

– Нет.

– Это надо выяснять сейчас?

– Да.

– Двенадцать лет…

– Почему ты сбежала?!

Он кричал впервые на ее памяти. Никогда ни при каких обстоятельствах Джун не повышал голоса. Он мог злиться, быть на грани истерики, но его корейская выдержка не позволяла ему кричать никогда. В моменты споров он начинал от волнения терять голос и шипел как змея. Сейчас же он кричал изо всех сил. Глаза бегали между ее зрачков, на лбу выступила испарина, он тяжело дышал.

– Ты уничтожал меня. Я больше не могла существовать рядом с тобой. Ты деспот и тиран. Только твоя воля, твое мнение, твоя жизнь. Я стала почти тобой.

– Я любил тебя больше всего в своей жизни.

– Ты даже сейчас говоришь обо мне как о своей вещи. Ты должен был любить меня больше ВСЕХ в твоей жизни.

– Я все еще люблю.