Четыре единицы

– Джун, ты что? – она сделала шаг к нему, он резко отошел на два.

– Я не хочу детей.

– Джун, это чудо, что нам удалось…

– Да. И я не хочу его, – черные угли впились в нее.

Анна широко развела руки, вроде хотела что-то сказать, но просто застыла.

– Мне не надо это. Я никогда не хотел детей. Дело не в тебе, дело во мне. Я просто не хочу.

Спустя пару длинных выдохов и вдохов, она смогла, наконец, процедить:

– И что ты предлагаешь нам делать? Срок уже не маленький – девять недель. Я вчера получила результаты генетического теста, ребенок здоров, без отклонений, ультразвуковое обследование в норме. Я хотела сказать не сразу, так как вероятность выкидыша в спонтанных беременностях сейчас достигает 60 %. Не хотела радовать преждевременно… Радовать.

Она села на скамейку неподалеку и закрыла глаза руками. Джун опустился рядом.

– Я не думал, что это возможно. Думал, что нам, врачам, точно не повезет.

– Да, я поняла.

– Надо теперь найти, кто сможет провести аборт. Ты знаешь хоть кого-то, кто еще имел такую практику?

– Ты серьезно? – да, он был серьезен.

– Да зачем тебе это? Мы прекрасно живем!

Два глаза цвета черного угля полыхали, глядя на нее. Он был в ярости, она видела. Голос стал срываться, вот-вот он зашипит. И он правда не понимал, зачем ей это все. А и правда, зачем? Больше незачем.

Анна поднялась и побежала к небольшому, арендованному на выходные дому неподалеку. Даже не отдышавшись, она схватила телефон и набрала Хуана:

– Хуан, ты помнишь, как делаются аборты?

– Ничего себе у тебя приветы, – Хуан явно был разбужен.

– Прости. Привет! Мне очень надо. Ты еще помнишь?

– Да вроде помню. А зачем? Аборт? Эни, что там произошло? Порок развития у ребенка?

Анна засмеялась. Да, в их теперешнем мире аборты делали исключительно из-за пороков развития эмбрионов. И то настолько редко проскакивали такие случаи, что все уже и забыли о таких процедурах, ведь генетическое обследование эмбрионов перед подсадкой в матку было обязательным.

– Как думаешь, в девять недель еще можно таблетками?

– Ну, в принципе, можно. Если там не ближе к десяти неделям, конечно. А как так вышло, что просмотрели эмбрион? Там что, химеризм?

И вновь Хуан был профессионалом до мозга костей. Только в случае химеризма – наличия в одном организме клеток с двумя разными генетическими наборами – могло получиться так, что генетический анализ до подсадки был нормальным, а после уже находили пороки развития. Анна таких случаев не встречала, только читала в литературе.

– Нет, там все в порядке.

– Не понял. Эни…

– Как думаешь, нерожавшей можно же таблетками обойтись?

– Ну, можно, но понаблюдай за ней как следует. Плодное яйцо уже большое, будет больно. Обезболь ее как следует. Да и шеечный синдром скорее всего начнется: тошнота, потом рвота, озноб, температура. Классика для открытия шейки. Анна, я…

– Спасибо, дорогой. Я перезвоню. Не могу сейчас говорить, спешу.

– Так вы же вроде в отпуске были.

– Целую, пока!

Уверенность была такая, что пугала даже ее саму. Она четко знала, что надо делать. Анна быстро сгребла все свои вещи с полок, не следя за тем, все ли взяла. Нашла паспорт невидящими глазами, схватила ключи с миленькой ключницы у входа. Они собирались ее отвинтить перед выездом из этого дома, уж очень она им двоим понравилась. Сжав ключи в руке, она пару секунд разглядывала ключницу, а потом резким движением сорвала ее вниз. Миленькие крючки на ней со звоном разлетелись по всему полу. Дорога до аэропорта заняла несколько минут, Джуна она больше не видела.

Прилетев в Сеул, она двинулась в клинику при университете, в которой работала.

Ключи от сейфа с препаратами для стимуляций были и у нее. Пришлось вывернуть все содержимое сейфа, чтобы обнаружить в самом дальнем уголке пару коробок с забытыми препаратами. Не раздумывая, она выпила таблетки из полагающейся первой коробки. Ничего не будет в этот день, она ничего не почувствует. Надо теперь ждать до первых выделений, самое долгое – два дня. Домой она не собиралась возвращаться, поэтому заперлась в своем кабинете и фанатично разгребала карточки, писала выписки из историй болезни, чистила компьютер от хлама на рабочем столе. С рассветом силы ее покинули, и она забылась неглубоким сном на своем кресле.

Проснулась, а на часах был полдень. Ее никто не беспокоил, медсестры не придавали ее присутствию никакого значения. В расписании не значилась, она в официальном отпуске, значит, для них ее просто нет. Удивления от ее нахождения в нерабочее время в кабинете никто не испытывал – так бывало нередко.

Жутко тошнило и пришлось подниматься, идти в душ, который был прям в подсобке к ее кабинету, и спускаться в кафетерий на первый этаж. Привычная суета госпиталя омывала со всех сторон, не замечая ее присутствия. Желудок подводило все сильнее, голова кружилась. Она взяла самую жуткую лапшу быстрого приготовления, какую нашла на прилавке, запила это все колой и немедля вернулась к себе, пока никто не завел с ней разговоров.