Четыре единицы

Потом были долгие недели страха за кровоток ее новой почки. Ежедневные обследования и измерения, тонны лекарств и ужас от звука шагов врачебной бригады. Ее сердце замирало каждый раз, когда она видела открытие своей карточки. Но шли дни, потом недели и даже месяцы, а почка все еще работала. Юна расцвела, набрала вес и была уже достаточно сильна, чтобы гулять во дворе больницы. Менсу выписался довольно быстро, но продолжал жить в больнице, у ее ног.

Они вернулись в этот мир вместе, с двумя идентичными почками в двух разных телах. Менсу выбрал костюм, в котором пойдет просить руки Юны у ее родителей.

Джун выпустил еще одно облачко дыма в потолок. История двух влюбленных лишала его терпения и вызывала тошноту. Ну какой же идиот этот его брат! Конечно, из-за отсутствующей почки банальная инфекция распространилась по организму быстрее обычного. Конечно, из-за того, что Менсу привык быть неуязвимым, он не сразу обратил внимание на мелкие и незначительные по его мнению симптомы. Конечно, это все из-за его гребаной почки в теле какой-то девки.

– Когда она умерла?

– Простите, – врач напротив тоже улетел в свои мысли.

– Когда она умерла? Вы же не хотите сказать, что она жива-здорова, рассекает по Сеулу с почкой моего брата, пока он умирает? Возле его постели я не заметил ни одного человека помимо отца и матери, никаких цветов, шариков, открыток или одежды на смену, пока хозяйка веселых панталончиков переодевается дома перед ночной сменой у постели моего брата.

– Вы очень внимательный человек, – доктор мрачно кивал головой, больше даже себе, чем Джуну. – Но вкратце вы описали всю ситуацию.

Джун замер.

– Юна не появляется здесь. И никогда не появлялась, ровно с тех пор, как выписалась из палаты после пересадки почки вашего брата.

– Где же она?

– Живет.

Джун только кивнул.

– Послушайте, господин, я много лет работаю в этом отделении и видел множество таких историй. К сожалению, ваш брат не первый и не последний.

– Она даже не приходит к нему.

– Нет, не приходит.

– Как же так? Как так?! Эти истории про вечную любовь, про сейчас и навсегда, про сплетенные ладони и судьбы… как так?! Теперь мой брат умирает, и я так понимаю, вы не сможете ему помочь, просто потому что с почками у него в организме напряженка?

– Вы верно понимаете.

– А она… Она бегает по городу как ни в чем не бывало? Как так?! – горячие слезы текли по его щекам впервые в его осознанном возрасте, было щекотно, его грудь была полна невысказанных слов и страхов, его руки сжимали воздух, а мозг думал, что горло этой девки, из-за которой его брат сейчас отходит в мир иной.

– Я не знаю подробностей, – доктор выбрал рассматривать его вопросы как конкретные, потому что философски он не смог бы подобрать ответ. – Знаю, что спустя пару месяцев после выписки она вернулась в университет, стала той, что всегда должна была быть – с друзьями, своими занятиями, развлечениями, планами, страстями. Менсу приходил на осмотр, был подавлен и расстроен. А когда попал к нам в реанимацию, она не пришла ни разу и прервала все общение.

– Адрес.

– Простите?

– Ее. Адрес, – он снова зашипел, а слезы высохли на щеках. Навсегда.

– Вы же понимаете, что я не могу…

– Я найду. Все равно найду. Дайте лучше вы. Я просто хочу увидеть.

– Что ж, честно говоря, я бы тоже хотел увидеть. Сейчас.

Возле университета было людно и радостно: громкоголосые юноши и птички-девушки собирались в группки у крыльца, рассыпались и снова объединялись в небольшие компании. Если бы художника попросили написать слово «жизнь», ему стоило бы изобразить именно эту картину.

Джун раздавил носком ботинка окурок. Ему было все равно на штрафы и непредусмотренное для курения место, он увидел ее. Невысокая, хрупкая, но полная жизни, в отличие от ее брата, она летела мимо него, смеясь с подружкой.

– Юна?

– Да, – она не сразу поняла, кто ее зовет, улыбка не сошла с ее лица. – Чем я могу помочь?

– Хочу посмотреть на почку брата. Вторая-то уже отказала.

Ее лицо собралось в серьезную мину, она наспех попрощалась с подружкой, практически пихнула ее в сторону дороги и резко шагнула в его сторону.

– Смотрите! Мне нечего стыдиться! Я не просила его это сделать, не давила и не умоляла. Это был его выбор! Более того, я не обещала ему любовь до гроба и все это. Я просто медленно умирала и любовалась им – его жизнью, его перспективами, его возможностями. Я даже не имела возможности коснуться его без боли и сожаления. Жизнь в увядании – вот что у меня было до встречи с ним и до его сумасшедшего поступка. Так мало было у меня в руках, и это тоже было несправедливо. Каждый день просыпаться на еще один шаг ближе к смерти – о-о, когда-нибудь и вы поймете, каково это. Дай Бог, доживете до возраста, когда поймете и вспомните меня. Только у вас не будет такого сожаления и боли о непрожитой жизни. А он сам подарил мне эту жизнь. Я очень благодарна за этот подарок, всю жизнь буду благодарна.

– Всю жизнь – его или твою?

Она осеклась, но быстро вскинула голову навстречу его горящим глазам: