Четырнадцать дней

В машине по дороге домой папа брал ее за руку всякий раз, когда отпускал рычаг переключения передач, – и это была вторая странность того дня. Как только мы добрались, мама тут же легла в постель и оставалась там всю ночь. Бабушка Синди приехала ее проведать, а потом, разговаривая с папой на подъездной дорожке, успела выкурить три сигареты, но мы не могли слышать их слов через закрытое окно. Я подумала, что они обсуждают, не отправить ли маму в лечебницу «Санрайз-кэньон», ведь именно так случилось с мамой Лоры Гибсон после того, как она потеряла ребенка, но, когда я встала утром, мама уже, как обычно, готовила вафли на завтрак, потом проверила, вымыли ли мы руки, и отвела нас на остановку за пять минут до прибытия автобуса. В следующее воскресенье в церкви она столь решительно отражала обращенные на нее участливые взгляды, что все несколько растерялись: может, в прошлый раз им просто померещилось?

Я бы и сама так подумала, но Санджей тоже все видел, и в детстве мы часто шептались про тот случай, а когда выросли – посмеивались, ведь, честно говоря, происшествие прекрасно отражало характер мамы: только она могла прервать пасхальную проповедь заявлением о смерти бабушки Синди, а все остальные настолько ее боялись, что потом и заикнуться про это не смели.

В прошлом году мы провели похороны мамы в Первой баптистской церкви. Никто из нас много лет не бывал там: у отца повреждено бедро, Санджей живет в Остине, а я здесь, и тем не менее за нас уже все организовали женщины из маминой молитвенной группы, которые раньше по очереди возили ее на химиотерапию. Нам оставалось лишь прийти и принять соболезнования. Преемник пастора Митчелла произнес надгробную речь, забыв упомянуть, как мама организовала пикник для воскресной школы и была «первой свечой» на «живой елке»[43], но, когда мы запели любимый мамин гимн «Пребудь со мной», я почувствовала ее разлитое в воздухе одобрение. После службы несколько человек зашли к нам домой и принесли готовую еду, а потом все закончилось – целая жизнь свернулась, словно аккуратно сложенная скатерть, которую пора убрать в шкаф.

Но мы ведь не могли так поступить. Никак не могли. Вот живешь всю жизнь с кем-то, кто сильно на тебя влияет, и потом уже не важно, что именно тебя она забывала любить или не знала как, а может, любила слишком сильно, но ты все равно повсюду чувствуешь ее присутствие. Тогда я еще не скучала по ней – так, как скучаю сейчас, – но видела, что папа и Санджей скучают, поэтому налила нам всем виски в красивые бокалы, и мы сидели за столом на кухне, вспоминая все самые безумные мамины выходки. А помнишь, как она погладила наши спортивные штаны? А как называла соседскую собаку «ходячий производитель какашек»? Помнишь, как заставила маляра еще раз покрасить все крыльцо целиком из-за пробежавшей в углу белки, потому что, если закрасить только следы, тон будет отличаться? А как она тогда во всеуслышание заявила, будто бабушка Синди умерла? Мы смеялись так, как смеются над чем-то пугающим, чтобы ослабить страх.

«Надо же, прямо посреди пасхальной проповеди! И хоть бы кто посмел рот раскрыть!» – сказал Санджей.

«Не на что тут смотреть! – притворно замахала руками я. – Женщина всего лишь объявляет о смерти своей матери – живой!»

«Бабушка Синди… – заговорил отец, но мы слишком громко ржали, чтобы его услышать; он подождал, пока мы успокоились, – маме не мама».

Он произнес это совершенно спокойным тоном, словно говорил о чем-то обыденном – типа, бабушка Синди любит мужчин помоложе; бабушка Синди и ее дурацкая лотерея; бабушка Синди ходит в «Костко» исключительно в те дни, когда там раздают пробники.

«Что?» – переспросила я.

«Ее родная мать жила в Оклахома-Сити», – ответил папа.

Мы с Санджеем уставились друг на друга.

«Папа, ты голову нам морочишь?»

Папа кивнул в мою сторону:

«Ты с ней однажды встречалась, в возрасте нескольких месяцев. Барбара. Барб. Она просила называть ее Барб. Она приехала сюда аж из Оклахома-Сити, пообедала с нами в „Ла-квинта“ и в ту же ночь уехала обратно домой».

«Обратно в Оклахома-Сити?» – уточнила я, словно это было самым странным во всей истории.

«К тому времени она уже вышла замуж и завела детей. Я думаю, она очень боялась, что ее семья узнает, муж узнает. Она показывала нам их фотографии. Девочки были очень похожи на твою маму». Папа посмотрел на меня. «Похожи на тебя».

Знаете, как оно бывает, когда кто-то вам что-то сказал, а у вас в голове вдруг щелкнуло – и все встало на свои места, потому что вам дали кусочек головоломки, про который вы даже не подозревали? Папа сказал «похожи на тебя» – и у меня все тело задрожало. Санджей побледнел.

«Значит, это она умерла?» – спросил он.

«От того же самого, – кивнул папа. – Рак яичников».

«Но откуда мама…»

«Понятия не имею».

«Она с ней поддерживала связь?»

«Нет».

«Тогда как вы узнали, в какой именно день она…»

«Мы не сразу узнали. Позднее прочитали некролог в газете».

«И вы никогда про это не говорили?»

«А о чем тут говорить?»

«Барб… она… – Я толком не знала, что хотела спросить. – Она была хорошая?»