Четырнадцать дней

– А потом началась пандемия, – наконец снова заговорила она. – В городе стало пусто, не считая людей в белых костюмах с капюшонами и лицевыми щитками, словно в научно-фантастическом фильме. Они распыляли химикаты из трубок. Никто не выходил на улицу. И я ее больше не видела. Но продолжала высматривать. Каждый день. Я была уверена, что она умерла, и пыталась с этим смириться: она ведь всего лишь человек, а вовсе не ангел. Что ее ничуть не умаляет. Иногда я часами наблюдала за площадью. Теперь, когда мы сидим на карантине, я здесь и жду ее. Призываю ангела.

Повариха со своим телефоном обошла всех присутствующих и вернулась на место.

– А теперь, – оглянулась она, – который час?

– Почти половина восьмого, – отозвался Евровидение.

– Может быть, ну а вдруг… сегодня она придет! – Повариха снова подняла телефон, чтобы все могли его увидеть.

Мы дружно наклонились вперед, вглядываясь в крохотный экран, который сиял в сумерках, словно бриллиант. Воцарилась тишина.

Мы таращились в веб-камеру в Сан-Мигеле, надеясь на чудо. От напряжения у меня глаза заслезились, но, честное слово, я заметила! Едва уловимое движение, согбенная тень, входящая в поле зрения из-за деревьев – и тут экран мигнул и погас.

Все разочарованно выдохнули. Повариха хмуро посмотрела на телефон и потрясла рукой:

– Вот черт! Батарея села.

Мне стало весьма досадно. Я в самом деле поверила, будто могу увидеть ангела – сама не знаю почему.

– Вы все подстроили! – заявила Амнезия.

– Мой ангел хороший, пусть даже старый и уродливый, – яростно покачала головой Повариха. – В отличие от вашего очаровательного садиста.

– В моих комиксах никогда не поймешь, кто ангел, а кто демон, – рассмеялась Амнезия. – Многие свои идеи я почерпнула из картин Иеронима Босха. А также из сказок. Если вдуматься, компьютерные игры – это современные сказки.

– Компьютерные игры гораздо хуже сказок! – возразила Кислятина. – Они куда более жестокие.

– А вот тут вы не правы, – не согласилась Амнезия. – Старые сказки тот еще кошмар. Ведьмы-людоедки, волки, глотающие девочек, злобные мачехи, отравленные яблоки, изуродованные женщины. Не понимаю почему, но дети любят такую жуть и насилие, если в итоге побеждает добро. Я всегда придумываю странные сказки, многие из которых не могу превратить в компьютерную игру или комикс, поскольку у них нет счастливого конца.

– Может, расскажете какую-нибудь? – спросил Евровидение. – Из тех, где несчастливый конец.

– Конечно. Вот есть одна, написанная несколько лет назад, но отклоненная моим издателем… – Амнезия сделала глубокий вдох сквозь маску. – Жили-были две сестры, Френни и Тара, и оказали они услугу богине истины.

– Какую услугу? – заинтересовался Евровидение.

– Не знаю. Может, забрали для нее вещи из химчистки, или нашли утерянный стеклянный шар, или спасли ее от монстра помутнения сознания. Не важно. Важно, что богиня истины задолжала им вознаграждение.

* * *

– Тогда Френни попросила самое очевидное, что только можно попросить у богини истины, – чтобы ей больше никто никогда не врал. Пусть ей либо говорят чистую правду, либо молчат. Она не хотела, чтобы люди выкладывали ей все как на духу, просто не желала больше слышать ложь. Вранье ей надоело.

А как насчет Тары? Она попросила кое-что посложнее. А именно – заклинание, которое автоматически превращало ложь в правду. То есть если бы вы пообещали Таре: «Я дам тебе деньги завтра», то это стало бы абсолютной, непоколебимой истиной. Впрочем, она благоразумно добавила условие, что заклинание не относится к случаям, когда кто-то преувеличивает намеренно, для драматического эффекта или в шутку, а срабатывает, только если кто-то пытается ее обмануть.

Прошло несколько лет, Френни и Тара в конце концов стали жить вместе, потому что разговаривать они могли только друг с другом.

Видите ли, Френни устала постоянно выслушивать правду. Если бы она задумалась над своей просьбой, прежде чем обратиться с ней, и сама бы поняла. С Френни люди всегда говорили немного откровеннее, чем нужно, – по поводу ее внешности, ее успехов в работе, звука ее голоса и так далее. Хуже всего то, что винить их за это было никак невозможно.

Тем временем Тара на горьком опыте обнаружила, что не всякая ложь приукрашена. «Я никогда тебя не любил» такая же ложь, как и «Я буду любить тебя вечно». Или как «С твоими навыками и способностями ты здесь не добьешься успеха». Сегодня Тара – самая прекрасная женщина в мире, потому что кто-то так сказал, а завтра – уродина, с которой в постель не ляжешь.

Иногда семья – единственные люди, с кем можно поговорить откровенно. Девушки потеряли родителей, когда Френни было семнадцать, а Таре – пятнадцать, и из-за своей крайней приверженности к правде не слишком тесно общались с другими родственниками. Тара не возражала, что ей приходилось говорить Френни чистую правду, а Френни всегда помнила, что не стоит уж слишком жестоко врать Таре.