Чингисхан. Пядь земли (СИ)

3 — Модий — древнеримская единица объёма, составляющая 8,7 литров, а если речь о зерне, то в одном модии 6,73 кг зерна. Пять модиев — это 33,65 кг зерна. Маловато, чтобы питаться нормально, но достаточно, чтобы не сдохнуть. Эйрих же вспомнил некоторые моменты из биографии принцепса Октавиана Августа, который был известен бесплатным или льготным снабжением зерном двухсот тысяч беднейших мужчин-граждан, обитавших в городе Риме. Но он был не первым, потому что сильно до Октавиана некто Гай Гракх предложил закон «Cura Annonae», установивший потолок цен на зерно для отдельных категорий граждан — и эти попадающие под льготы граждане имели право купить не более пяти модиев зерна по ценам ниже рыночных, что считалось тогда аттракционом невиданной щедрости. Потом правительство Рима стало заложником бедноты, так как однажды введённую льготу было очень сложно отменить, потому что это было чревато народным восстанием. Тем не менее, Г.Ю. Цезарь каким-то образом сумел сократить численность льготников с трёхсот двадцати тысяч до ста пятидесяти тысяч, но Октавиан потом вновь повысил их число до двухсот тысяч и эта льгота так и оставалась стабильной до самого конца Западной Римской империи. По оценкам различных учёных-историков, доля «халявного зерна» в обороте Рима эпохи ранней империи была где-то в интервале от 15 до 33%. Но это Рим, а в Константинополе дело обстояло чуточку иначе: единственной имперской житницей был Египет, где имелся сельскохозяйственный чит-код, Нилом именуемый, основная масса зерна из которого шла именно в Рим, а Константинополь снабжался с пониженным приоритетом. И эта ситуация привела к тому, что в восточной столице эпизодически случался голод, сопровождаемый голодными бунтами, так что ничего необычного Соломон не описывает.

4 — Скутум — изначально прямоугольный и выпуклый, к III-му веку н.э. скутум был заменён в легионах плоским овальным щитом, который присвоил себе старое название. Поэтому, уважаемый читатель, читая о скутуме в V-м веке н.э., представляй не классический древнеримский скутум, а плоский овальный щит, совсем как на обложке первой книги.

Глава пятая. Дождь и тьма

/25 июля 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, диоцез Фракия, окрестности города Нова/

— Скоро повеселимся!!! — восторженно воскликнул Хумул, воздев в небо топор.

Поводом для его радости послужили вернувшиеся с берега Дуная разведчики, ведущие с собой троих связанных пленников.

Восторженный вопль поддержали другие воины, но не все. Молодёжь, набранная перед походом, кричала громче всех, с нетерпением ожидая начала боевых действий, а более опытные воины были равнодушны, потому что знали, что в бою нет ничего хорошего. И Эйрих это знал, опыта в этом у него предостаточно, но люди таковы и он таков, что без боёв никак не получается.

Пленники были биты, о чём свидетельствовали многочисленные синяки, успевшие налиться тёмной синевой. Их выстроили перед Эйрихом, чтобы он посмотрел на них внимательнее и выбрал подходящего кандидата для «беседы».

Все трое пленных асдингов были бородаты и физически крепки, видно, что уверенно стоят на воинской стезе, но им просто не повезло оказаться на этом берегу Дуная как раз тогда, когда Эйрих приказал выставить скрытные дозоры, чтобы отловить пару-тройку пленных. И эти трое, освобождённые от пут, но безоружные, стояли перед Эйрихом, ожидая своей судьбы.

Минуты три он просто смотрел на них.

— Альвомир, — Эйрих указал на самого высокого и старого из пленных.

Гигант понял всё правильно, подошёл к указанному человеку и резко схватил его за шею обеими руками. Жертва начала дёргаться, схватилась за необъятные ручищи Альвомира, но тот равнодушно смотрел ей в глаза, ожидая, пока нехватка воздуха убивает крепкого воина. Спустя некоторое время, лицо вандала посинело, после чего он прекратил сопротивление и умер.

Присутствующий Лузий Публикола Русс неопределённо хмыкнул.

— Достаточно, — сказал Эйрих.

Труп упал на траву, а Альвомир вернулся на своё место по правую руку от Эйриха. Двое вандалов-асдингов стояли и ждали своей участи, но один из них, зим двадцати, с нескрываемым ужасом смотрел на тело товарища. Другой же воин пристально смотрел на Эйриха, в глазах его была решимость.

— Альвомир, — произнёс Эйрих и указал на храбреца.

И снова повторилось удушение жертвы руками гиганта. Когда бездыханное тело упало на траву, Эйрих перевёл взгляд на последнего вандала и молча смотрел на него.

— Ты остался совсем один, в окружении безжалостных врагов, — тихим голосом заговорил он, спустя некоторое время. — Как же тебе спастись?

Он знал, что вандальский язык очень близок к готскому, поэтому пленник должен его понять.

— Я лучше умру, чем опозорюсь, — не очень уверенно ответил асдинг.