Чингисхан. Завоеватель мира

Гуюк отменил многие решения своей матери, в частности восстановив Чинкая в должности министра. Самым выдающимся его помощником стал, однако, Кадак, который и до этого долго служил Гуюку. Состояние здоровья мешало новому Великому Хануиграть значимую роль в правительстве; он поручал решение важных вопросов главным образом Кадаку и Чинкаю. Под влиянием этих двух несториан он все больше подходил к тому, чтобы отдать предпочтение несторианству[1104]. Не только отношения с Чинкаем говорили о том, что Гуюк не является продолжателем политики своей матери. Масуд Ялавач был восстановлен в должности губернатора Трансоксианы. Абд ар-Рахман, кто при Туракине был ответственным за финансы на завоеванных территориях в Китае, был признан виновным в пренебрежении своими обязанностями и казнен. Его сменил Махмуд Ялавач[1105].

Вскоре после возвышения Гуюка умерло два близких ему человека. Первой ушла из жизни Туракина, прожившая всего несколько месяцев после выборов сына[1106]. Большее значение для Монгольской империи имела смерть Субэдея. После его возвращения в 1246 году в Монголию он обосновался на территории своего родного племени, урянхатов (к востоку от Байкала), где умер в том же году в возрасте 70 лет[1107]. Субэдей и Елюй Чуцай были основными продолжателями принципов, введенных Чингисханом, этим двум людям монголы обязаны большей частью тем, что при Угедее соблюдались правила во внутренней и внешней политике. Субэдея, так же как и Джебе, можно справедливо считать одним из самых великих полководцев в мировой истории.

Неожиданная смерть Коктенадала Кадаку и Чинкаю шанс избавиться от советницы Фатимы. Предполагалось, что наперсница Туракины была ответственна за смерть Коктена: под пытками она созналась в содеянном. Никто не удивился, когда ее осудили на казнь; Фатима была брошена в реку[1108]

.

Новый Великий Хан, найдя, что центральная власть ослабела за время регентства его матери, решил восстановить ее прежний авторитет. Он повторил наставления своего деда о том, что законы Ясы должны тщательно соблюдаться. Гуюк мог полагаться только на ограниченное число выбранных Чингисханом верных помощников; он был достаточно благоразумен и не мог сразу восстановить всех, кого прогнала его мать. В то время многие в высшей степени одаренные помощники его деда были уже мертвы, а ему самому не хватало проницательности для того, чтобы найти им достойные замены.

В семейных делах Гуюк не пренебрегал своими обязанностями. Он создал специальную группу, состоящую из Орду и Мункэ, с целью выяснить, собирался ли его дядя Тэмугэ свергнуть Туракину. Его дядя был признан виновным и казнен[1109]. Гуюк провел преобразование в ханстве Чагатая. В 1242 году место Чагатая занял его внук Кара-Хулагу, сын Мутагена, убитого в 1221 году в Бамиане. В 1246 году Гуюк поставил своего друга Есу-Мункэ во главе этого ханства под предлогом того, что внук не может унаследовать престол, пока жив сын

[1110].

Реорганизации подверглась также Юго-Западная Азия. Секретному агенту Гуюка, Ильчитаю, в 1247 году были переданы области к югу и юго-западу от Каспийского моря[1111]. Какие функции он выполнял там, точно неизвестно; и при этом неясно, каковы были его отношения с губернатором Байджу, который оставался военным командующим. Можно предположить, что Ильчитай был своего рода верховным комиссаром и начальником Байджу[1112]

.

В Грузии наконец-то прекратились споры о преемнике. Царица Русудан вернулась в Тифлис и вскоре после этого была формально свергнута. Спустя некоторое время она умерла, некоторые считали, что от горя. Государство было поделено между соперничающими племянниками: Давид Лаша, сын царя Георгия III, получил ббльшую часть, а Давид Нарин, сын царицы Русудан, должен был довольствоваться сравнительно небольшой территорией[1113].

Король Киликии в Юго-Восточной Анатолии Хетум I существенно укрепил свои связи с Монгольской империей. Хетум отличался умом и дальновидностью и часто использовал заключенное соглашение с Монголией для того, чтобы защитить свое христианское государство от сильных исламских соседей. Его брат, военачальник Смбат, присутствовавший на инаугурации Гуюка, отметил возрастающее влияние несторианства в Средней Азии. В письме, которое он написал в феврале 1248 года в Самарканде своему шурину, правителю Кипра, он говорил о значении влияния христианства на монголов[1114].