Чингиз Айтматов

Что на могиле мне твоей сказать?Что не имел ты права умирать?Оставил нас одних на свете.Взгляни на мать — она сплошной рубец.Такая рана видит даже ветер.На эту боль нет старости, отец.Но вдовьем ложе памятью скорбя,

Она детей просила у тебя.Подобно вспышкам на далёких тучах,Дарила миру призраков летучих.Сестёр и братьев, выросших в мозгу...Кому об этом рассказать смогу?Мне у могилы не просить участья,Чего мне ждать?.. Летит за годом год.Отец! — кричу. Ты не принёс нам счастья!.. —

Мать в ужасе мне закрывает рот.

Эти строки — про самых разных «отцов» советского времени: может быть, и про «отца» Ленина, как его называли почти все поэты Киргизстана старшего поколения, и про «отца» Сталина, причинившего всему советскому народу столько горя. Эти строки — о страхе и слезах поколений, выросших в 1930-е и 1940-е.

Михаил Александрович Рудов, киргизстанский литературовед и переводчик, приятель Айтматова ещё с тех молодых лет, рассказывал автору этих строк, как Чингиз, уже молодой писатель (дело было в 1950-е), был очень бедно одет и как сразу бросался в глаза его «сиротский» облик обиженного жизнью человека, которого словно ни на минуту не оставляло какое-то внутреннее напряжение: «Вполне возможно, что сиротский облик Чингиза я лучше других узнавал и чувствовал, потому что сам вырос в детском доме, знал, как сиротство выдаёт себя даже во взрослое время».

Меж тем Чингиз Айтматов, которому скоро исполнится тридцать, писал всё более и более активно.

Литература сделалась его судьбой.

Он очень редко делился тем, что Анна Ахматова называла «тайнами ремесла», у него не было привычки комментировать собственные тексты, хотя в полемику, отстаивая свои взгляды на литературу, ему вступать приходилось. Он определённо рассматривал своё творчество как некую пророческую или апостольскую миссию, всегда ощущал своё особое предназначение, по крайней мере в киргизском культурно-духовном ареале.

Вновь вспоминается Юрий Кузнецов. Одно из его стихотворений, думается, бросает некоторый отблеск на феномен писателя Айтматова.

Орлиное перо, упавшее с небес,Вручил мне прохожий или бес.«Пиши!..» он сказал, и подмигнул хитро:«Да осенит тебя орлиное перо».Отмеченный случайной высотой,Мой дух восстал над общей суетой.

С тех пор горный лёд мне сердце тяжелит,Душа мятётся, а рука парит...

НЕПОТЕРЯННОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Пробы пера

Итак, первой литературной публикацией Айтматова-писателя стал крохотный рассказ «Газетчик Дзюйо», опубликованный в альманахе «Киргизстан» в 1952 году (№ 2. С. 77). Написан он был на русском языке.

За ним последовали другие произведения, но уже на киргизском и на киргизские темы. Это было время, когда один за другим заявляли о себе дебютанты, те, что выросли в военное время, а иные, раньше времени созревшие, успели понюхать настоящего пороха и многое познать в жизни: и страх смерти, и горечь утрат. Раны, нанесённые войной, саднили, но надо было жить дальше.

В то время, когда Чингиз Айтматов писал свои первые повести, киргизская литература вступала в период глубокого внутреннего обновления. Именно в эту пору в национальный литературный процесс включились представители послевоенного поколения, повсеместно чувствовалось стремление сказать своё слово, найти свою тему, обозначить круг проблем. В литературе активно шла смена поколений; «шестидесятники» ещё не заявили о себе в полный голос, а жизнь уже диктовала новые темы, выдвигала новых героев. В литературе происходили интереснейшие идейные, жанровые, стилевые процессы, бурно развивались и иные виды искусств.