Чёрная кошка в оранжевых листьях

А тут вдруг громко Танькину фамилию произносят: Храменко. Я Таньку — тырк в бок! Таньк! Тебя!!! Вон, со сцены тебя… Танька, нет, ну дает! Совсем уже! Она вдруг вскочила, одернула юбочку и поперлась на трибуну, черт ее знает зачем, так вдруг шустро дунула, что я не успела ее задержать. Цокает она каблучками, деловито так чешет на трибуну, мелко перебирая ножками. И все на нее смотрят и думают, чего это она на трибуну пилит, ее же всего-навсего в составе счетной комиссии назвали… А я просто похолодела, ну, думаю, влипли — как она выкручиваться будет…

Думаю, вылезет сейчас на трибуну, разгладит кофточку на плечах и так проникновенно: «Вот стою я тут перед вами, простая русская… Ой, нет…» Интересно, а кто Танька по национальности?.. Вот никогда не задумывалась, кто есть кто по национальности.

Однажды, кстати, Иллария Михайловна, пригласили нас на свадьбу. Женились дети одного большого начальника. Потом после свадьбы чего-то отцы поссорились, не поделили, и отец жениха отлупил отца невесты. А жених, в свою очередь, отметелил своего тестя, ну, потом мамаши друг другу наваляли, и дети развелись сразу. Но свадьба была широкая, с тремя оркестрами гуляли.

Один из оркестров — настоящие гуцульские «троисти музыки». И стали они наяривать — всякие гуцульские коломыйки играть — кто из гостей больше споет. Я так разбушевалась, размоталась юбкой, пела-пела — и всех победила. А руководитель этого оркестра и говорит, по-отечески, очень осторожно и даже несколько брезгливо, положив тяжеленную руку мне на плечо, говорит своим музыкантам и гостям: «Ач! Дывиться, хлопци! Жидивка, а наших писень знае!» И обижаться тогда или плюнуть — не знала, как поступить. Стала смеяться. Недаром же пела наша легендарная черновицкая певица Сиди Таль: «Лахн из гезунт». Что означает «Смех, хлопцы, — это здоровье!». Про «хлопцы» это я загнула, но это чтоб именно вам было понятно, Иллария Михайловна. Так что посмеемся сейчас вместе — жизнь короткая, потом жалеть будете, а уж настанет «не смешно».

Ну, вернемся к форуму.

Танька уже на сцену вскарабкалась. И тут она, видимо, быстренько протрезвела и поняла, что весь зал умолк и страшно заинтересованно наблюдает, чего это она без дела по сцене ошивается. Она, ну и молодец, как будто так и надо, подошла к солидному дяденьке в президиуме, что-то прошептала ему на ухо, он так на нее посмотрел, кивнул, она тоже ему кивнула, подмигнула и ушла в кулисы куда-то… А уходя, вдруг изогнулась, вытянулась, чуть ли не улеглась на стол президиума, каким-то вороватым обезьяньим движением что-то стянула, скинула себе в сумку, опять поправила юбочку и скрылась в кулисах!!! Весь зал просто замер. Ну чисто Мата Хари, такая загадочная! Вот, думают, чего она поперлась?.. Что ж такого она могла сказать?.. Что ж такого она стянула со стола?.. Я думаю, и все думают, и никто уже никого не слушает, тем более Танька вышла из-за кулис в фойе, вошла в зал, победно процокала к своему месту и села…

Все на нее оглядываются, а в глазах вопрос — что сказала? что такого сказала? почему он кивнул? почему она ему мигнула?! Почему он смутился? Что стянула?.. Танька мне долго не хотела говорить. А потом призналась. Знаете, что она сказала? Не падайте только… Она спросила шепотом: «Можно выйти? Я быстренько…»

Я в ужасе спросила:

— А он что?

— А он машинально, от неожиданности: «Куда?»

— И что ты ответила?

— В туалет…

— А он?

— А он сказал: «Идите, конечно».

То есть она чесала на сцену с двадцатого ряда, торжественно цокая каблучками, под тишину притихшего зала, чтобы, дохнув на высшее начальство коньяком, сообщить ему, что ей приспичило…

И что вы думаете?

Когда первый докладчик вылез на трибуну и весь зал задремал, Танька бережно достала из сумки и положила мне на колени Мою Любимую Книжку. Небольшую книжку про детство. С лодкой на обложке. Мы удобно устроились в бархатных креслах и стали ее читать вдвоем, открывая в любом месте.

Есть такое волшебное качество у Моей Любимой Книжки — ее можно увлеченно читать с любого места…

ИЗ ПАПКИ «ТОЛЬКО ДЛЯ СВОИХ»

* * *

В горах Карпатских есть ма-а-ленький городочек Вижница.

Недавно мы побывали там в гостях. И там же подарили мне гуцульскую ОКАРИНУ — свирель гуцульских овчаров. Настоящую, из черной глины. Сделанную в должное время, в должный час, с благословения автокефального храма, руками старого мастера-музыканта.

Я слышала, что настоящая окарина охраняет гуцула в пути, лечит тело и душу, вдохновляет на дела. И для того, кто принимает ее в дар, а еще лучше, по наследству, если сможет извлечь из нее стройную мелодию, станет она оберегом, поскольку во всякой настоящей окарине живет душа, что покровительствует путешественникам, овчарам, муз’ыкам (то есть музыкантам) и зак’оханым (то есть влюбленным).

Моя окарина старая и теплая на ощупь. Я подула в нее, и получилась мелодия. В этой мелодии слышно время.

И назавтра! Вдруг! Я ощутила такой подъем души, что и сама сделала множество всяких когда-то отложенных дел, и все домашние возились, как муравьи, чего давно в нашей семье не наблюдалось.