Чёрная кошка в оранжевых листьях

А с другой стороны, ну что делать на таких форумах, как ваш, Иллария Михайловна?! Сидишь, бывало, и мысленно целишься в докладчика, как лучше его пришлепнуть, в какое конкретное место, чтоб он уже заткнулся, — такие вот кровожадные мысли приходят в голову. Ну, вообще. Вас же не книжка моя расстроила тогда, признайтесь себе, Иллария Михайловна. Не книжка.

Вы мне позвонили, мол, прическу сделать не забудьте, пожалуйста, Марианна Борисовна, и поприличнее оденьтесь. Нет, я, наверное, произвожу впечатление уголовницы, которая может в тренировочных штанах с пузырями на коленях явиться на конференцию, конечно, да. Вы могли бы ожидать от меня чего угодно, Иллария Михайловна. Конечно, я могла бы прийти лохматая, и под хмельком, и с синяком под глазом, почему нет? Кх-кх, н-да… Но для вас, Иллария Михайловна, я сделала исключение — надела новый свитер цвета топленого молока… И волосы мои пахли лугом и блестели, и мерцали, и перекатывались волнами на плечах, как вам и во сне не снилось. И что? Вы за меня порадовались? Для вас же старалась… Хмыкнули так неодобрительно и глазом сверкнули недобрым…

Кстати, Иллария Михайловна, о прическе. Однажды я пришла на родительское собрание в класс своего сына, одиннадцатиклассника Даниила. Опоздала немного, вошла в класс, свободной оказалась только первая парта, куда я и села. И вдруг учительница химии встает и говорит, вот, мол, хорошо, что вы пришли, родительница Даниила, хорошо. А то вас не допросишься вообще никогда, а тут вот — очень кстати вы наконец соизволили, пришли, явились — не запылились… И сын ваш высокомерный, и в окно смотрит, когда я, заслуженная учительница, объясняю новую тему, а подымешь его, он всегда все знает. И никогда помощь свою не предложит, чтоб пробирки или спиртовки в лаборантскую отнести, тетрадки в учительскую… Словом, не нравится он мне…

— Нет, а как ты хотела?! — успокаивает меня Валентина Григорьевна, классный руководитель моего сына, одиннадцатиклассника Даниила, — она, химичка заслуженная, сегодня целый день в школе, в синтетическом темно-синем платье 60-го размера в жару, с ее-то 102 килограммами авторитета! Целый день. А ты мало что дома сидишь в декретном отпуске с маленькой девочкой, явилась сюда в возмутительно открытом салатовом платьице с ромашками и рукавчиками-крылышками, пропорхнула к первой парте, опустилась легко, как бабочка, на сиденье, тряхнула гривой своей с отливом рыжим, все мужчины уже вообще забыли, для чего пришли. И ты хочешь, чтобы после такого она твоего сына похвалила?!

Это я к тому, что, Иллария Михайловна, лучше бы вы меня не предупреждали по поводу сделать прическу… Ну зачем вы… У вас у самой же настроение и испортилось… И что вы сделали?! Вы цапнули Книжку! Вырвали Мою Любимую Книжку из моих рук и унесли к себе на сцену в президиум… То есть вы, неисправимая заслуженная профсоюзная работник, как вы сами о себе говорите, со стажем «стописят» лет, забрали у меня Книжку, как учительница начальных классов забирает у двоечника подшипниковые шарики, его неоспоримую драгоценность, выменянную на два «Сникерса», с которыми он увлеченно играет на уроке природоведения, не слушая новый материал.

Ну хорошо, дальше. Народу понаехало на тот клятый форум — ужас. Меня так это удивило. Как можно хотеть участвовать в заседании… А все почему? Люди нормальные, они же обычно с неохотой на всякие такие конференции ходят. Это раньше стремились — как партийный съезд, так книги хорошие по четыре в одни руки с нагрузкой, колбаса сервелат в буфетах, по две палки на одного делегата, а на приглашенного — одну… Все хотели тогда делегатами или приглашенными на партийный или профсоюзный форум, все. Споры шли, люди друг на друга сигналы писали, мол, он на оккупированной территории жил, а вы его на съезд посылаете за колбасой и книгами из Кишинева издательства «Зорилей».

А сейчас какая в них, в этих сборищах, выгода?

И что? Холодина стояла, как будто земля к нам полюсом повернулась, а мы все туда и перекатились. Мы с приятельницей Таней Храменко приехали замерзшие, а у входа вдруг угощают всех кофе, и не простым, а с коньяком. Вот это да! Непонятный такой жест оказался потом понятным, потому что выборы шли. У нас в стране, кто не знает, это такая национальная забава, выборы. И если кофе дают, а еще и с коньяком, — точно выборы. Такая примета. А приятельница моя, Татьяна Максимовна, как хряпнула этого кофе — ей не надо много, — и сразу захмелела, быстро и неприглядно. Да мы обе пригорюнились, я — что у меня Книжку отняли и так унизили, что прямо ни в какие ворота, а Танька — безобразно пьяная — мне сочувствовала. Сначала она агрессивно кулаками размахивала, мол, пойду, отберу, дам по шее. Танька! Даст по шее! Я даже развеселилась. Даст по шее! Метр сорок два на каблучках… И это еще если мухлевать, а на самом деле — метр сорок один. «А я подпрыгну! — не унимается Танька. — Подпрыгну, достану, дам по шее и удеру…»