Чёрный прах

— Она знает, — Мэнни бросил на него взгляд, размешивая какао в молоке. — Тебе все равно стоит позвонить ей. Ты напугал её, Блэк. Она твоя жена. С тебя причитается этот чёртов телефонный звонок.

Блэк издал невесёлый звук, качая головой.

— Поверь мне, — тихо сказал он. — От разговора со мной Мири не станет лучше.

Последовало молчание, нарушаемое лишь звуком помешиваемого какао Мэнни.

В этой тишине Мэнни умудрялся источать чистое неодобрение.

— Итак? — сказал он несколько мгновений спустя, все ещё умудряясь выражать самим своим тоном, что он не согласен с каждым произнесённым словом Блэка. — Ты собираешься рассказать мне, что там происходило? Что случилось? Или нет?

Блэк нахмурился, слегка качая головой, но не совсем в знак отрицания.

— Я честно не знаю, есть ли какой-то способ это объяснить, — сказал он, выдыхая. — Так, чтобы тебе было понятно.

— Ты назвал это дверью, — сказал Мэнни, бросая на него проницательный взгляд искоса и слегка царапая металлической ложкой по донышку при помешивании. — Прямо перед тем, как упасть, ты сказал «ещё одна долбаная дверь», — он помедлил. — Это что-то значило для твоей жены.

Блэк поморщился.

— Ты рассказал это Мири?

— Рассказал, — снова этот косой, неодобрительный взгляд, приправленный изрядным количеством насторожённости. — Она психанула, Блэк. Запретила мне, Красному или кому-то другому снова везти тебя туда. Она прямо сказала, что не хочет, чтобы ты приближался к Скале. Сказала передать тебе, что она силой вывезет тебя отсюда, если ты сам попытаешься вернуться… и что ты знаешь, что она говорит серьёзно, и как она это сделает.

Блэк фыркнул, поморщившись.

— Ага. Знаю.

— Что за дверь, Блэк?

Выдохнув, Блэк положил руки на линолеумный стол, снова ощущая груз своего истощения.

Он знал Мэнни. Мэнни не оставит эту тему в покое.

И серьёзно, с чего бы ему это делать? Это повлияло на него. Блэк не мог все ещё притворяться, что это не имело никакого отношения к Мэнни, его семье или причине, по которой они изначально вызвали его сюда. Это имело прямое отношение к ним, особенно теперь.

Выдохнув во второй раз, Блэк кивнул, осознавая, что он как раз достаточно устал, чтобы рассказать своему другу правду. Может, какая-то часть его даже видела облегчение в том, чтобы рассказать ему все.

Он посмотрел на старика, стоявшего у газовой плиты и размешивавшего чили-порошок в сотейнике с горячим шоколадом.

— Ты же знаешь, что я не человек, да, Мэнни? — произнёс он.

Мэнни обернулся, в этот раз резко.

— Что?

— Я не человек, — сказал Блэк, складывая руки. — Я позволил полковнику думать иначе, якобы у меня какие-то генетические аномалии… якобы я какой-то мутант или отклонение. Но это не так. Я действительно принадлежу к другому виду.

Мэнни поначалу не отвечал. Он продолжал настороженно наблюдать за Блэком, пока доставал две кружки из шкафчика над плитой и ставил их на стол.

— Многое из того, что я сказал полковнику — чушь собачья, — признался Блэк. — Это просто история, которую я выдумал, чтобы не оказаться в какой-нибудь лаборатории, где меня будут препарировать заживо. Я даже не из этого мира, Мэнни. Не из этой версии мира. Я пришёл из совершенно другой версии Земли… той, где люди вроде меня живут всюду.

Мэнни уставился на него, в его темных глазах виднелась сдержанная насторожённость — определённо не недоверие, и тем более не предположение, что Блэк съехал с катушек. Блэк видел, что его друг все ещё его слушал и настороженно принимал его слова.

Более того, он думал о том, что говорил сам.

— Продолжай, — сказал Мэнни, возвращаясь к помешиванию шоколада.

— Создания вроде меня там порабощены, — объяснил Блэк, вздыхая. — Люди по большей части владели нами… это сложно, и видящие тоже много чего сделали, чтобы манипулировать миром людей… но там у людей имелись способы контролировать нас. Ошейники. Наркотики. Поначалу у них было много культурных преимуществ. И конечно, численное преимущество.

Он посмотрел на своего друга, хмурясь.

— Когда люди на той версии Земли впервые обнаружили нас в начале 1900-х, мои люди дали строгие клятвы относительно отказа от применения насилия и принуждения. Это ненасилие вплеталось в древние религиозные верования и в то, что мы называли «Кодексами Видящих» — набор правил о том, как мы могли использовать наши способности, на основании широкой философии невмешательства в других существ. Понадобилось одно поколение, чтобы эта доброжелательная философия выветрилась… поколение, когда чертовски много наших оказалось убито, порабощено, подверглось экспериментам, ошейникам, было куплено и продано. К тому времени, когда следующее поколение выросло и поумнело, люди уже практически стёрли нас как автономную культурную и политическую силу. Они полностью доминировали над нами.

Мэнни вздрогнул, но не кивнул.

Он просто стоял там, мешая какао и слушая.