Чётки времени

…Агафья Емельяновна 7 лет перед войной прожила вместе с мужем Иваном Андреевичем в Риддере. Там родилась дочь – Люся (15.08.1936). Сын Саша родился 02.09.1938 на подходе к Секисовке, в первом попавшемся доме (Ганя пешком шла тогда из Верх-Убы в Лениногорск). Ганя с детьми вернулась в Верх-Убу в 1942 г., сразу после отправки мужа на фронт, много лет работала в в ветлечебнице санитаркой. За гроши выполняла самую черную работу. Затем за гроши же мыла посуду в совхозной столовой».

Жизнь была трудной. У Полтараниных куча ребятишек – всех нужно накормить. Вместе с тем, моя бабушка понимала, что ей легче – она замужем, у нее работящий муж. А Пистимея – вдова, ей вообще помочь некому. Потому они жили, помогая друг другу. Бабушка Дуня всю свою жизнь уважала, любила и жалела старшую сестру за крепкую веру, твердый характер, силу воли, стойкость, с которой она переживала все невзгоды, выпавшие на её долю. Пистимея всегда была в добром настроении, никогда не падала духом и не унывала.. Режим дня: с зорьки подъем, завтрак, огород, хозяйство. Обед в пять. И потом снова работа. Никаких полдников, чаев. Посты соблюдались свято.

Деревенские люди свято чтили и помнили, что дети Пистимеи из семьи священнослужителя и потому в деревне уважение к ним было безграничное. На помощь шли многие. В разговоре с моей бабушкой она иногда со вздохом признавалась, что не может простить Советской власти столько преждевременных смертей родных и близких ей людей, сделавших сиротами её детей, нищету, голод, лишения. Но дети, внуки, а теперь уже и правнуки, праправнуки Пистимеи выросли в согласии с ней. Многие из них – Офицеры России – посвятили свою жизнь беззаветному служению Отечеству.

Аникей Федорович и Евдокия Васильевна

Аникей Федорович с Евдокией Васильевной ровесники – оба с 1902 года. Бабушка Дуня любила рассказывать про своего богатыря – мужа Аникея. Однажды, конь не мог вывезти телегу с мешками пшеницы, из топкой черноземной грязи. Так дед эти мешки на мельницу перетаскал – на себе. А потом, когда телега высвободилась из-под мешков, он вытащил ее из топи, приговаривая: «Как же ты, Серко (так ласково называл он жеребца) мог вытянуть телегу, когда я ее насилу вынул!».

К лошадям у деда Аникея было особое – трепетное отношение. Конь – это друг и помощник. Любил лошадей и мой папа. Однажды мне довелось наблюдать, как на сенокосе одна непослушная молодая кобылица не хотела вставать в упряжку. Так папа её оседлал, вскочил и проскакал на ней по кругу, потом ласково погладил её, после чего лошадка безропотно ему повиновалась…

Бабуля рассказывала об умении деда Аникея делать красоту и про то, как в руках его спорилась любая работа. Дед сам мастерил сыновьям обувь. Не просто лапти, а «бутылы» – бродни, сшитые из грубой кожи, выделанной в домашних условиях, без каблуков. В верхней части (под коленями) "бутылы" подвязывались узкими ремнями из той же кожи, что исключало возможность попадания снега внутрь обуви. Кожу возделывал дед сам: кроме «бутыл» шил шапки, тулупы, кушаки, телогрейки. Мастерил кухонную утварь: ложки, чашки, ловко и умело брил наголо свое многочисленное сыновье войско. Созданные руками деда стол, топчан (деревянный диван), несколько стульев, шкаф, лавки, сундуки служили нам вплоть до нашего переезда из Верх–Убы, т.е. до 70–х годов прошлого века. Сундуки, кованные железом, мама с папой оставили, когда переезжали в город Алма–Ату в 2003 году.

Однако, изготовление домашней утвари, одежды, обуви дед Аникей считал «баловством», проведением досуга зимой. «Настояшая» работа, в понимании крестьян – это пахать пашню, косить сено, убирать хлеб, выхаживать скотину. То есть то, без чего семья не выживет.