Численник

В углу, не медвежьем, не дальнем, а дачном,вблизи от Москвы, средь дубов и берез,был выстроен дом деревянный удачно,вместилище пения, смеха и грез.Красавица-мама, отчаянный папа,в ту тетку, что первой женою была,стрелявший из ревности…Вот она, лапанесчастного зверя, что так тяжела.

Он был комиссар. А она комиссарша.Ее с ординарцем внезапно застав,рыдал и рычал, сразу сделавшись старше,и вынул наган, нарушая устав.Убийство не сладилось.Тетка живаягостила поздней в деревянном дому.Тогда же готовился, нервно зевая,юнец под расстрел или просто в тюрьму.

Взыскали.Но вскоре простили по-братски:не вождь, не начальник, всего лишь жена.Серьезных военных, не рохлей гражданских,гражданская требовала война.И дети, играя в войну, столбенелиот хитрости вражьей, измены в рядах,предательства, мужества – разных моделейхватало на совесть, а не на страх.

Еще и сейчас можно встать до восхода,лесною тропинкой пройти бурелом —увидишь окоп сорок первого года,где прятались ночью от авиабомб.На эту войну уходил ополченцемотец.Но предательский туберкулез,как флагом, кровавым махнул полотенцем,кровь горлом, – и маминых скопище слез.

Давно нет ни папы, ни мамы на свете,давно на границе у Бога стоюи думаю: прошлые люди, как дети,творили отечество, дом и семью.И красные капли смородины красной,с утра освежавшие детские рты,мешаются с каплями крови напрасной,что пролиты будут и стерты с плиты.

3