Численник

Что было, то было.Другой.Половинка.Две свечечки на сумасшедшем ветру.Не пара была – загляденье, картинка.От редкого счастья, казалось, умру.Здорова ли, девочка… спрашивал утром.Ты что-то бледна… головою качал.Ты любишь… звонил чуть ли не поминутно.Любимая… пылко шептал по ночам.Не брак, а роман восьмилетний в законе,и страсть беззаконная, словно напасть,и розы, и грозы, и кони в загоне,и пропасть, в которой хотели пропасть,и в ней пропадали, и с плачем печали

взлетали внезапно в обитель небес…Но эти качели мы так раскачали,что, ангелов мимо, бес тайный пролез.В охотку гонял, сладострастно и жестко,навязывал свой образ мыслей и нрав.Внутри нарастала колючая шерстка —и начался счет, кто виновен, кто прав.Мой мальчик! Навечно теперь mеа сulра —латынь так подходит к навечной вине!Гудела подземная магма и пульпа.Оплачен твой счет.Мой – оплачивать мне.В любимом отца перепутав с ребенком,тянулась подмышку к тебе, под крыло,и одновременно, как в мальчике тонком,

без слов различала, куда повело.Сломалось когда?..Кто же ведает меты!Пускай тот, кто знал, прочитает с листа:кто знал и любил – будет версия эта,а кто не любил – будет версия та.Разлад.Где бывали гармонии полнойчасы и недели, с рукою в руке,глазами в глаза, если отблески молний —так только в объятьях, в любовном пике, —там кончики нервов, согласье обрушив,как головешки, обожжены,там трупы живые, как мертвые души,несчастного мужа и бледной жены.

Любимый, прекрасный, издерганный веком,судьбою и мной как довеском к судьбе,ты был в моих окнах единственным светоми сам погасил его назло себе.Проклятое время.Несчастное время.Счастливое время.Отпущенный срок.История, ногу засунувши в стремя,скакала по нам, как безумный ездок.На даче осенней, пустой и унылой,влюбленный куда приезжал паладинруки попросить у родителей милой,он сделал, что сделал, оставшись один.И смертная казнь обвалилась лавиной,

накрывши обоих, в обломках любви,и что было домом, сошло домовиной:этиловый спирт – в отворенной крови.Кто знал и любил – будет версия эта,а кто не любил – будет версия та.От ветра в стекло билась старая ветка,и кровью забрызганы пол и плита.Пришли и сказали. Не плакала даже.А стала как камень. И долго была.Жить или не жить было равно неважно,как дважды, как трижды, как тысячу два.Расстаться с живым, а увидеться с мертвым —такого нельзя пожелать и врагу.Стояла, как перст, перед ямой разверстойи знала, что быть все равно не смогу.

5