Чистка

Упомянутый Шалва Элиава к армии отношения не имел, он был заместителем наркома лёгкой промышленности СССР, но со связями в Грузии и среди военных. Сталин говорил о слабости заговорщиков: «В чем их слабость? В том, что нет связи с народом. Боялись они народа, старались сверху проводить – там одну точку установить, здесь один командный пост захватить, там другой, там какого-либо застрявшего прицепить, недовольного прицепить. Они на свои силы не рассчитывали, а рассчитывали на силы германцев, полагали, что германцы их поддержат, а германцы не хотели поддерживать.» В конце речи Сталин требовал выдвигать новых людей снизу: «Нет, давайте пошлем людей без имени, низший и средний офицерский наш состав. Вот сила, она и связана с армией, она будет творить чудеса, уверяю вас. Вот из этих людей смелее выдвигайте, все перекроят, камня на камне не оставят. Выдвигайте людей смелее снизу. Смелее – не бойтесь. (Продолжительные аплодисменты.)»

После Сталина говорил комкор Иосиф Апанасенко, с октября 1935 г. был заместителем Уборевича по кавалерии и потом еще инспектором кавалерии этого округа. При этом сложно сказать, что он точно был лоялистом, преданным своему долгу, одним из немногих в Белорусском военном округе. Никита Хрущев позже свидетельствовал, что Апанасенко был в заговоре, покаялся Сталину и был прощен. Конечно, Хрущеву верить нельзя, но тут он описывает Сталина как способного на проявление милосердия тем кто сам признавался, что похоже на настоящего Сталина. Он сетовал, как ему тяжело было работать с Уборевичем, как просил Буденного убрать его с округа, сказал как отправил Сталину письмо в марте 1937 г. об вредительстве Уборевича и Сталин этот факт подтвердил: «Апанасенко. Второй сигнал. Я написал лично т. Сталину письмо. Правда, это было недавно – в марте месяце. Я написал т. Сталину о том, что в Белоруссии буквально уничтожили лошадей.

Сталин. Получил.

Апанасенко. Писал я в этом письме, что там самое настоящее вредительство. Стыдно, но я – небольшой человек, и невмоготу мне было с ними справляться. Причем я написал это письмо сначала в Совнарком, в ЦК и в суд. Думал, может быть, у кого-нибудь найдется справедливость, займутся этим делом. Потом написал письмо т. Сталину. Пишу: «Невмоготу, прошу вмешаться лично вас, т. Сталин». Не знаю, какой результат этого письма, но факт. Оказывается, что в Наркомземе Белоруссии сидели абсолютно чужые люди: Бенек противником оказался, и все его соратники – самые настоящие польские шпионы.»

Всплыла однако странность, несмотря на это Уборевич и Апанасенко дружили, но он сказал, что дружба была вынужденной. Ворошилов спросил, не хитрит ли он, тот ответил: « Зачем мне хитрить? Вот здесь выступал Дыбенко. Он не сказал о том, что на игре в 1936 г. Дыбенко тоже выступал на банкете и превозносил этого «героя» Уборевича. (Смех, шум в зале.) Теперь мы, конечно, все раскрыли, все знаем, а тогда все наделали глупостей.»

Апанасенко много рассказывал об том, как отвратительно управлял округом Уборевич, как и другие командиры, упомянул раздачу денег за просто так. По сути это была такая тактика подкупа, раздавая деньги, Уборевич играл на слабостях людей. Кто не любит деньги? Любят тех, кто их щедро раздает, готовы служить им лично, это был именно подкуп.

Следом выступал Иван Дубовой, он 5 лет был заместителем Якира в Украинском военном округе, а после его разделения стал командующим войсками Харьковского военного округа. Заговорщик и очень близкий человек к Якиру, дружили семьями. Супруга военноначальникка Н. Д. Чередник-Дубовая вспоминала: «В конце 1929 года мой муж был назначен заместителем командующего войсками Украинского военного округа, и мы переехали в Харьков. Я начала работать в аппарате ЦК КП(б)У заведующей сектором печати. В Харькове мы снова почти ежедневно встречались с семьей Якира».95 Ее воспоминания о Якире полны восхищения. Якир был чрезвычайно обаятельным человеком, которым мог подружится с кем угодно и втереться в доверие к кому угодно. В Политбюро у него было два влиятельных союзника – Орджоникидзе и Каганович, последний считал Якира своим другом.