Чистка

Также он дал намеки, что уже бывший глава Восточно-Сибирского крайкома и обкома Михаил Разумов, его арестовали в Москве 1 июня 1937 года, он стал одним из первых членов ЦК по партийной линии, арестованных в ходе вскрытия антисоветской организации. По словам Шестакова обком во главе с Разумовым запустил вопросы обороны. Интересно было то, что он счел приграничные районы захвачены кадрами врага, которые уже разоблачены: «О пограничных районах. Мы бесконечное количество раз ставили вопрос о пограничных районах, о неукомплектованности их кадрами. Кадры там плохие, районы находятся на границе и прямо как в стену! Когда после пленума ЦК Разумов вернулся и на пленуме обкома выступал с докладом, он ничего не сказал об области, хотя подробно рассказал о Киевском обкоме, об Азово-Черноморском обкоме и в течение 9 часов делал доклад. А между тем в крае положение совершенно угрожающее. Три зам. председателя крайисполкома оказались чуждыми людьми: один – деникинский контрразведчик, был судьей при Деникине, вешал в Гражданскую войну. Два оказались правыми и троцкистами. Второй секретарь оказался не то правым, не то троцкистом. Там арестовали огромное количество людей, явных врагов. И когда я выступил на обкоме…

Сталин. Вы входите в бюро?

Шестаков. Вхожу. Выступил на обкоме со всеми этими делами, то попал в такое положение, в какое еще никогда не попадал. Тогда начальником Управления НКВД был Гай. До меня выступило человек 20, я выступил 21-м. Никого не трогали, а меня засыпали репликами как градом. Этот Гай встал рядом со мной и буквально не давал мне говорить. Я до конца на пленуме обкома быть не мог, потому что нас вызвали в Москву, и на другой день заседания обкома я выехал в Москву.

Сталин. Вы хотите сказать, что вам не дали говорить в обкоме?

Шестаков. Да, почти не дали.

Сталин. Плохой обком?

Шестаков. Я не могу этого сказать о всем обкоме.

Сталин. Разумов арестован.

Шестаков. Я этого не знал.

Сталин. Вот я вам сообщаю.

Шестаков. Теперь все становится понятным. Тогда это в голову не могло прийти.»

Можно было бы допустить, что Шестаков и другие ораторы выступавшие до него имели хотя бы немного искренности, но нет. Они не говорили ровным счетом ничего нового, все факты это было изливанием внутренней грязи, склок. Шестаков хотел избавиться от Рубинова не потому что тот был именно заговорщиком, а потому что внутри этих преступных групп шла жесткая борьба. У них никогда не было единства, за каждую должность шла борьба. Шестаков разоблачал Рубинова, а также , начальника Управления военно-учебных заведений РККА Иосифа Славина: «Вот я хочу сказать об одном товарище. Тов. Славин – ответственный человек. Я когда-то работал под его командованием, когда он был начальником ПУАРМа на Дальнем Востоке в 1923 г. В самое горячее время драки с троцкистами, а сидели мы почти на самой границе. Тов. Славин, будучи начальником ПУАРМа, не только нами не руководил в этой драке с троцкистами, но сам нигде не выступал и, больше того, присылал к нам инспекцию, явно троцкистскую, во главе со своим помощником Шмидтом. Такие вещи забывать едва ли можно.»

Этот Славин был натуральным двурушником, который после поражения Троцкого продолжал служить в армии и дослужился до руководителя учебных заведений. Но его не арестовали до 1 июня, он находился на свободе еще относительно долго. Сколько же он успел троцкистов насадить, используя свои возможности? Учитывая, как была запущена борьба с ними, он мог безнаказанно подрывать военное образование.

Следующим выступал Ефим Щаденко, помощником начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе по политчасти А. Корка, с которым у него были очень плохие отношения. Щаденко можно было назвать твердой опорой Сталина в системе вооруженных сил, он был лоялен, честен, не имел крепких дружеских связей с военными командирами, его в армии не любили. Корк прямо просил его убрать из академии. Даже относительно честный комдив Александр Горбатов вспоминал: «Атмосферу всеобщей подозрительности усиленно нагнетал только что назначенный к нам в округ Щаденко. Помню, на одном из служебных совещаний в Киевском Доме офицеров Щаденко, в отличие от других, был наигранно бодрым, веселым, во время перерывов расхаживал по помещениям, подозрительно ко всем присматривался, прислушивался к разговорам, будто хотел что-то «уловить », кого-то «разоблачить». Это бросалось в глаза. Завидев Щаденко, многие командиры прекращали беседы и расходились».