Чистые сердцем

С кухни донесся запах жженой бумаги. Он открыл дверцу духовки и уже собирался достать оттуда тарелку с рыбой и картошкой на промасленном пергаменте, как в дверь позвонили. Он вспомнил, как Крис говорил, что он может зайти по дороге домой, и пошел к домофону.

– Привет, Крис, поднимайся.

Он вышел, чтобы встретить своего зятя у дверей.

– Привет…

Но по верхнему пролету лестницы навстречу ему поднимался не Крис Дирбон.

– Привет, Саймон. Я тебя немножко обманула… Я поняла, что я не тот человек, которого ты ожидал увидеть.

«Последний человек, – подумал Саймон, – последний человек в мире».

– Диана.

Он стоял в дверном проеме, смотрел на нее и понятия не имел, кто это – эта высокая, рыжеволосая, стройная женщина, которая была хорошо одета, пахла дорогими духами и прекрасно выглядела. Он ее не знал. Знал ли он ее когда-нибудь? Да, в другой жизни, когда был другим человеком.

– Что ты здесь делаешь?

Он не хотел ее впускать. Его квартира, это священное место, была для нее под запретом. Она никогда не была внутри. Они вообще никогда не встречались в Лаффертоне.

– А тебя сложно выследить.

Он не ответил.

– Я так понимаю, ты бы предпочел, чтобы я развернулась и ушла?

– Я прошу прощения… Конечно, нет, – он придержал для нее дверь.

– Если это неудобно…

Черт побери, да, это «неудобно» – твое появление здесь всегда было бы «неудобно»!

– Я могу налить тебе выпить?

– Смотря в каком случае.

– Прошу прощения?

– У меня здесь машина. Так что в том случае, если я останусь здесь надолго, я выпью, если нет – то нет.

– Я собирался поставить кофе. Присаживайся. Дай мне минутку.

Саймон прошел в свою безупречную маленькую кухоньку, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Черт. Черт подери.

Он залил в кофеварку воды и дернул ручку дверцы над своей головой слишком сильно. Упаковка рыбы с картошкой лежала перед ним на тарелке и остывала. Он разорвал ее и запихал картошку, кусок рыбы и масло прямо себе в рот. Он умирал от голода. Ярость от того, что Диана явилась сюда, комом встала у него в груди. Он познакомился с ней за границей, и несколько лет у них были свободные отношения, не отягощенные – во всяком случае, как ему казалось – особой эмоциональной привязанностью. Они ходили в театр или в кино, часто на ужин в ресторан. А потом они обычно отправлялись в постель – либо в гостиничный номер Саймона, либо в уютный домик Дианы. Она всегда просила его остаться там вместе с ней. Но он никогда этого не делал. Ему была приятна ее компания… она была привлекательной, умной, интересующейся; на десять лет старше, чем он, и вдова; полноправный владелец довольно успешной сети кафе.

Вот и все. То есть, видимо, не все.

Диана позвонила ему пару раз в прошлом году, однажды сразу после смерти Фреи, потом еще через пару недель, но оба раза ей пришлось оставить сообщение на его автоответчике. Он так и не перезвонил. Он предположил, что она поняла, что значит его молчание, и с тех пор она почти не посещала его мысли.

Не было никаких сомнений по поводу того, что произойдет, когда она закончит пить свой кофе. Он взял поднос и открыл дверь.

На ней был кремовый шерстяной костюм, изумрудные серьги и дорогая обувь, и она стояла спиной к нему, изучая его рисунки на стене.

– Извини, нет ничего сладкого… В доме пусто.

Она обернулась и холодно на него посмотрела.

– Ничего страшного, Саймон. Кофе даст мне достаточно сил для обратной дороги.

Он не ответил и наклонился к чашкам.

– Ты участвуешь в этом деле с пропавшим мальчиком?

– Я его возглавляю.

– О господи. Есть о нем какие-то новости?

– Нет. Ты пьешь с сахаром?

– А ты не помнишь?

Вообще-то нет, а если бы помнил, то был бы этому не рад, потому что это сугубо личная информация, которой я не хочу забивать себе голову.

– Извини.

– Нет, без. Мне нравятся твои рисунки.

Она кивнула в сторону портрета его матери, который он сделал в начале этого года и повесил специально, чтобы решить, достаточно ли он хорош, чтобы стать частью его следующей выставки.

– Спасибо.

– Твоя мать?

Это к тебе не имеет никакого отношения. Моя семья тебя не касается, это часть моей жизни, в которой тебя никогда не было.

Он вспомнил, как быстро Фрея подружилась и с его матерью, и с Кэт. Диана взяла свою чашку и посмотрела на него. Саймон поставил свой стул на некотором расстоянии от нее.

– Хорошо, Саймон, я могу узнать, что случилось между нами? Я звонила тебе пару раз – ты не подходил к телефону, но ты и потом не ответил. Оба раза.

Он ничего не мог сказать.

– Мне не кажется, что мы расстались на плохой ноте, или это не так? Я пыталась вспомнить…

– Нет, конечно, нет.

– И…?

На минуту он засомневался, что, может, ему стоит придумать какие-то оправдания, свалить все на работу… Затем он опомнился. Это было нечестно. Диана заслуживала правды, или хотя бы какой-то ее версии. И как только он ей ее скажет и все станет кристально ясно, тогда она уйдет и никакого места для дальнейшего недопонимания не останется.