Что такое «навсегда»

Уэс кивает и направляется к машине, я спешу следом. На полпути оборачиваюсь и машу Монике рукой:

– Пока, увидимся завтра?

– Угу-у-у.

Уходя, я продолжаю чувствовать спиной ее взгляд.

– Если бы ты могла изменить что-то в своей жизни, что бы ты выбрала? – спросил Уэс.

– Наверное, то, что я сделала в промежутке между сборами Берта на встречу клуба и настоящим моментом, – предположила я.

Уэс покачал головой:

– Да ты, собственно, ничего такого не сделала.

– Тебе легко говорить, тебя не лапал этот футболист, – заметила я.

– Да, тут ты права.

Я уселась поудобнее, облокотившись на борт и вытянув ноги перед собой. Покинув вечеринку, мы заехали на заправку, купили большую бутылку воды и аспирин, а затем Уэс отвез меня домой, не обращая внимания на мои слабые протесты и клятвенно пообещав доставить меня к моей машине на следующее утро.

Я думала, что он сразу высадит меня и уедет, но вместо этого мы сидели в кузове пикапа, смотрели на светлячков под фонарями и играли в «Правду». Только ни слова правды не говорилось о том, почему я взяла его за руку. Меня словно окутал какой-то горячечный безумный туман, и порой начинало казаться, что все это мне приснилось, но затем я вспоминала Монику, ее бесстрастный скептический взгляд, и понимала, что все произошло на самом деле. Мне вспоминался Джейсон с его неприязнью к физическому контакту. Потянувшись к нему, я всегда рисковала, словно загадывала желание. А с Уэсом получилось так естественно, само собой…

– Я бы перестала бояться, – сказала я наконец.

Уэс, проводив взглядом светлячка, повернулся ко мне.

– Если бы я могла изменить что-нибудь в своей жизни, изменила бы это.

– Бояться… – задумчиво повторил Уэс.

Мне очень нравилось, что он всегда принимает мои ответы, не осуждая ни тоном, ни взглядом, и позволяет сказать больше.

– Бояться… чего?

– Делать то, чего не планировала заранее, чего от меня не ждут. Совершать неожиданные поступки, выходить за рамки, не думать о последствиях.

– Например?

Я глотнула воды и поставила бутылку рядом с собой.

– Ну, например, с мамой. Я хочу сказать ей очень многое, но не знаю, как она к этому отнесется. Поэтому молчу.

– А что ты хочешь ей сказать? – спросил Уэс.

Я провела пальцем по краю борта.

– Дело даже не в том, что бы я хотела сказать, а в том, что хотела бы сделать. – Я остановилась, покачав головой: – Ладно, неважно, давай дальше.

– Так ты пропускаешь вопрос?

– Я же ответила! – возмутилась я.

Уэс хитро улыбнулся:

– Только на первую половину вопроса.

– Он не состоял из двух частей, не выдумывай!

– А теперь состоит.

– Нельзя так делать, – сказала я.

Когда мы только начали играть, единственным правилом было говорить правду, и точка. С тех пор мы придумывали разные дополнения, несколько раз спорили о содержании вопросов, раз или два – о полноте ответов, и много раз о том, чья очередь спрашивать. Со временем это тоже стало частью игры. Но когда мы начали выдумывать правила на ходу, играть стало сложнее.

– Ты можешь просто ответить? – улыбнулся он, слегка подталкивая меня локтем.

Я громко вздохнула:

– Ну, знаешь… как же объяснить… если бы я могла, подошла бы к маме и сказала все, что хочется. Как скучаю по папе. Как беспокоюсь о ней. Может быть, что-то еще. Наверное, прозвучит глупо, но хотелось бы показать ей, что я чувствую. И не думать о том, как она это воспримет.

Уже не в первый раз во время игры с Уэсом меня накрыла волна смущения, сейчас особенно сильная, и я была рада вечернему полумраку, который скрывал мое залившееся краской лицо.

– Это не глупо, – наконец ответил он, – совсем не глупо.

У меня запершило в горле, я сглотнула и сказала:

– Знаю. Просто ей сложно говорить о чувствах. Нам сложно. Она избегает таких разговоров.

Я глубоко вздохнула, чувствуя на себе его взгляд.

– Ты правда думаешь, что ей так легче? – спросил он.

– Я не знаю, потому что мы об этом не говорим. Мы вообще ни о чем не говорим. Вот в том-то и беда. Но скорее моя беда. Я никому не говорю, что творится у меня в голове – боюсь, неправильно поймут.

– А сейчас? – улыбнулся он. – Разве мы не говорим о том, что у нас в головах?

– Мы играем в «Правду», – отозвалась я. – Это совсем другое.

Уэс провел рукой по волосам.

– Ну, не знаю. Чего стоит только история о Хануке…

– Ради бога, прошу тебя, не вспоминай! – простонала я.

– Но дело в том, – продолжал он, серьезно глядя мне в лицо, – что во время игры ты рассказала мне очень многое о своей жизни. И знаешь, какими бы тяжелыми, странными или даже отвратительными ни были твои истории…

– Уэс!

– …В них нет ничего такого, чего я не мог бы понять. Так что запомни: все остальные тоже могут тебя понять, а значит, все не так плохо.

– Может, ты прав. А может, ты не такой, как все.

Это вырвалось у меня само собой. Я просто услышала слова, даже согласилась с ними, и вдруг поняла, что сама их произнесла. И подумала: о господи, вот что бывает, когда говоришь, не думая о последствиях.