Что такое «навсегда»

– Не понимаю, как можно отказаться от шоколадного пончика, – пробормотал он с набитым ртом.

Из-за двери раздался стон Делии, и сразу же – успокаивающий голос Пита.

– А я не понимаю, как ты можешь есть, – отозвалась я.

Из палаты выбежала медсестра с какими-то полотенцами. Уэс прожевал пончик и рассудительно заметил:

– Это может продолжаться целую вечность. Нужно же восстанавливать силы.

Берт, сидевший с другой стороны, очнулся от полудремы, в которой пребывал последние полчаса, вздрогнул и заморгал.

– Сколько времени? – сонно поинтересовался он, протирая глаза.

Уэс взглянул на часы:

– Почти семь. Есть хочешь? – и протянул ему пончик.

У меня похолодело в животе. Я поняла, что уже на целый час опаздываю на встречу с мамой, но тут раздался очередной вопль Делии. Мы все испуганно посмотрели на дверь. Внезапно наступила тишина. Я встала.

– Мейси? – встревожился Уэс.

– Со мной все в порядке, – скороговоркой произнесла я, предвосхищая следующий вопрос, – пойду позвоню маме.

Мобильный остался в машине, поэтому я пошла к телефонам-автоматам, на ходу роясь в карманах в поисках мелочи. Сначала оказалось занято, я повесила трубку и попробовала еще раз. Снова занято. Я вышла во внутренний дворик и посидела пару минут на скамейке, глядя на медленно темнеющее небо. Идеальная погода для фейерверков.

Я вернулась к телефонам и снова набрала знакомый номер. Опять занято. Тогда я выбрала голосовую почту, прокашлялась и попробовала объясниться.

– Мам, это я. Знаю, ты, наверное, очень волнуешься, прости, пожалуйста! Я уже собиралась ехать к тебе, но у Делии начались роды, и сейчас я в больнице. Придется ждать, пока кто-нибудь отвезет меня, но я приеду, как только смогу! Еще раз извини. Пока.

Я повесила трубку. Готово. Не то чтобы это сообщение могло решить все проблемы, или хоть одну, но, по крайней мере, теперь мама не будет волноваться. А с остальным разберусь, когда придет время.

Вернувшись в коридор, где остались Уэс с Бертом, я с удивлением обнаружила, что скамейка пуста. Перед палатой вообще никого не было, как и за столом дежурной медсестры. Я остановилась, не зная, что делать, но из палаты Делии вдруг выглянул Уэс.

– Эй, иди знакомиться!

Он придержал дверь, и я вошла в комнату. Делия сидела на кровати, завернутая в простыни. Ее лицо раскраснелось, а в руках она держала крошечного ребеночка с темными волосиками. Пит сидел возле жены, обнимая ее за плечи, и оба с нежностью смотрели на новорожденного. В комнате было тихо, но это была хорошая тишина. У окна стоял Берт – пессимист из пессимистов – и улыбался во весь рот. Делия подняла взгляд на меня.

– Привет, иди к нам.

Я подошла к кровати, а она повернула малыша личиком ко мне.

– Взгляни, какая она прелестная!

Вблизи малышка казалась еще меньше, чем на расстоянии. Она спала, закрыв крохотные глазки, и тихонько сопела миниатюрным носиком.

– Она само совершенство, – сказала я.

Делия провела пальцем по щеке дочери.

– Мы назвали ее Эйвери. В честь матери Пита, Эйвери Мелисса.

– Красивое имя, – сказала я.

Я посмотрела на личико малышки, ее маленький носик, крошечные ноготочки и снова вспомнила безумную поездку, бег по коридору и ужас того, что случилось с папой. В этой больнице закончилась жизнь моего папы и началась ее жизнь. Эйвери открыла глаза, темные и ясные, и посмотрела на меня, и я подумала: каково это – видеть все впервые, каждое мгновение узнавать что-то новое? В отличие от нее для меня все происходящее было отзвуком других событий.

Делия смотрела на дочку с мягкой улыбкой, в глазах ее стояли слезы радости. А я вдруг вспомнила свою маму, идущую ко мне из комнаты ожидания. Больше всего на свете я хотела увидеть в выражении ее лица что-нибудь, дающее надежду, но тщетно, там были только всепоглощающая грусть и страх, передавшиеся мне. Вот тогда-то все и началось, мы перестали понимать друг друга.

Я почувствовала боль в груди и поняла, что сейчас заплачу. О себе, о моей маме. О том, что у нас забрали, и о том, что мы потеряли сами: так много жизни и так много друг друга. Я с трудом сглотнула и отошла от кровати:

– Мне нужно еще раз попробовать дозвониться маме.

– Конечно, иди. Скажи ей, что без тебя я бы не справилась. Ты очень мне помогла, – сказала Делия.

Я кивнула, почти не слыша ее слов, а Делия снова наклонилась к ребенку и поправила одеяльце. Не успела я выйти из палаты, как за спиной послышались шаги.

– Мейси! – позвал Уэс.

– Я на минутку. Мне… нужно поговорить с мамой. Она не знает, куда я пропала, и волнуется, наверное.

– Да, конечно, – согласился он.

Я вдруг поняла, что до боли скучаю по маме, по той маме, которая может часами смотреть на океан и умеет смеяться искренне, от всего сердца. Перед глазами встало ее счастливое, улыбающееся лицо.

– Позвоню и сразу вернусь, – сказала я Уэсу.

– Давай.