Что-то не так (СИ)

Марк сбавил ход, дошел до холма, определил по ориентиру точку откуда сверкала белая искра, и стал подниматься по склону. Стрелявшее и сверкавшее обнаружилось сразу. Это был металлический стержень – очень похожий на тот которым длинноволосый, тогда в первый день, атаковал Гессеха, – но раза в два больше. Стержень-многогранник, вездесущей здесь черно-шоколадной отделки, инкрустированный этим характерным узором – полусхематичным плетением стеблей и листьев. Именно такой инкрустации пока еще не встречалось – выпуклый рисунок-камея, матово-черный на лицевой поверхности, контрастный с полировкой самого стержня.

Стержень стоял посередине площадки, сработанной как полотно дороги. Квадрат замысловатой кладки, стороной три метра; в обвод – плоский желоб; узорный бордюр. Все сооружение напоминало некий триангуляционный пункт. Который стрелял, и, как получалось, охранял некую территорию – причем, как видно, и от вторжения извне, и от побега в это вне изнутри.

На торце стержня имелся очередной шар-многогранник – все такой же багрово-вишневый кристалл. Интересной была та особенность этого материала, что, будучи «выключен», он был наглухо-непрозрачен – сгусток черно-багровой тьмы, словно затягивающий в себя окружающий свет. Грани искрились переломленным солнцем, создавая слепящую сетку, под которой сгустился клубок некого вселенского мрака. Когда же камень «включался», черный мрак, казалось, возвращал поглощенный свет – переместив, однако, в собственный диапазон.

Марк огляделся. На западе расстилалось до самого горизонта мягко всхолмленное плоскогорье; монотонность травяного покрова нарушается группами ярко-салатных кустов, не по-летнему свежих и сочных. Деревьев по-прежнему не было никаких, даром что на такой высоте они могли спокойно расти. На горизонте виднелась новая цепь холмов, шедшая параллельно цепи на краю которой Марк сейчас находился. На севере жгуче пылал, выдаваясь над подошвой зеленой горы, фрагмент параллелепипеда загадочной башни. До башни было уже весьма далеко. Марк вдруг отметил, что стреляющий стержень находится на грани видимости с вершины башни.

Он повернулся на юг, вгляделся, и хмыкнул – впрочем, ожидая увидеть нечто подобное. Далеко впереди, приблизительно на том расстоянии которое отделяло стержень от башни, он разобрал новую искру. Искра была прозрачно-белой, будто менее плотной по сравнению с башней; но определялась совершенно явно.

– Или еще одна такая башня, – он всмотрелся изо всех сил, – или, скорее всего, еще одна такая штука... Ладно, а что делаем с этой?

Он повернулся к стержню и ударил его ногой. Затем сошел с площадки, прогулялся в поисках булыжника, нашел подходящий, вернулся и обрушил его на кристальный шар. Булыжник раскололся на две половинки, не причинив шару никакого вреда – ни царапинки.

– Ну да. И мне должно быть стыдно за такое варварство. Я, в конце концов, тоже цивилизованный человек.

Марк оглядел сине-зеленый простор, сделал пару глубоких вдохов, насыщаясь чистейшим свежайшим воздухом – теплым, сладковато-терпким в аромате нагретых трав. Потом посмотрел на север, на сверкающую точку башни, потом на юг – на прозрачную искру следующего в этой загадочной цепи объекта.

– Интересное дело... Насколько можно понять, между дорогами здесь, кроме этих отверженных, никого не бывает. Вся активность тут вдоль этих дорог. Вроде бы так – вспомнить, хотя бы, как тот, в униформе, испугался сходить с дороги... Какой вывод из этого можно сделать? Что между дорогами чего-то нет – чего-то для них тут критически важного. Нет вообще, или катастрофически не хватает. Но эти стрелялки, тем не менее, тут стоят, следят и стреляют.

Он снова обернулся на север, к ослепительной точке башни.

– И вся эта хрень очень интересно располагается, – он опять огляделся. – Еще метров тридцать – и башню будет не видно. Скроется за тем подъемом.

Затем снял с плеча сумку, вытащил кусок материала, накрывавший поднос с тем суперфруктом; материал спрятал за пазуху, пакет и бутылку бросил в траву (приходится здесь сорить, увы), а сумкой накрыл сверкающий гранями шар. Затем соскочил с площадки и, рискуя полететь кувырком и сломать шею, помчался вниз направо на север – где океан зеленой травы протыкала черной точкой Эйнгхенне.

– Дай мне свой индикатор, – едва переводя дыхание, он отобрал у девушки шарик.

Затем медленно пошел обратно. Он шел, шел и шел, и шарик не просыпался – капля сочного мрака под сеткой искрящихся граней. Вот, наконец, подножие склона, на котором торчал стержень с надетой сумкой. Ничего не происходило. Марк побежал назад.

– Все ясно, – сказал он, вернувшись. – Мне только вот интересно – ты сама это знаешь? Вот эта вот хрень, – он указал на юг, – питается вон от той, – он махнул на север, в сторону сверкающей башни. – Либо питается, либо получает сигнал. А скорее всего, и то, и другое. Другого объяснения я не найду. Но если шарик – твой как бы прокси, то тебе можно идти! Пошли!

– Пошли, – сказала Эйнгхенне и, наконец, улыбнулась.

– Сообразительная, – хмыкнул Марк и вернул ей кулон.