Что-то не так (СИ)

И он, также ведя рукой по стене, двинулся дальше. Он шел стараясь шуметь как можно меньше, каждый миг опасаясь расслышать чужие шаги и жуткое звяканье. Наконец рука нащупала угол; Марк перешел к южной стене, свернул там, двинул дальше на юг. Сколько прошел так еще – неясно; по-прежнему ничего не видно, не слышно. Но воздух в тоннеле вдруг стал свежее, «воздушней» – прохладней. Где-то рядом был выход – «наверх»?!

– Так, – он остановился. – По ходу, дырка на улицу? Ну-ка...

Он заторопился дальше. Воздух пронзительно посвежел – даже не верилось, что дело происходит в тоннеле, где-то в недрах земли. И как только Марк прикинул, что на самом-то деле он уже давно не «в недрах земли» (сколько он поднимался по лестнице?), – как вдруг увидел впереди сверкание. Глаза, хорошо привыкшие к темноте, различили впереди, пока еще далеко, кучку маленьких огоньков. Огоньки уютно мерцали на фоне прозрачного прямоугольничка. Он остановился.

– Это небо, и это на нем звезды!

Сорвался и помчался вперед. И через пару минут выпал из тоннеля на землю – вообще-то это был камень, но камень обычный, природный, естественный, какого полно под ногами в горах. Снова упал, перевалился на спину, посмотрел в огромное бездонное небо, в несчетные иголочки звезд – ему показалось, что столько звезд он не видел еще никогда в жизни. Захотелось лежать так, лежать и лежать (даром что спину заломило от холода)... Но в ушах по-прежнему грохотали камни обвала, стучали шаги – и тренькало адское звяканье.

Простонав сквозь зубы, он перевалился снова на грудь, поднялся – сначала на четвереньки, затем на колени, затем, собрав уже реально последние силы, на ноги – осмотрелся. Он находился в глубокой узкой лощине, стены которой почти отвесно возвышались с запада и востока. Сам раскол клином расходился и слегка опускался к югу, открывая вид на посыпанные звездным светом вершины внизу. Воздух был характерно терпок и свеж (после глухих тоннелей голову даже кружило); высота, как видно, немалая (сколько дороги там было вверх, по лестнице, – сейчас не представить).

Он еще раз оглядел стены кряжей по сторонам, и на правом, западном, разглядел очередной кристалл-излучатель. Недалеко, совсем рядом; кучка характерных искристых зайчиков, колюче-холодных, хорошо различимых в стерильной прозрачности воздуха.

– Надо куда-то забиться и хоть немного поспать, – сказал Марк и потер виски. – Нейгетт, спасибо тебе, конечно... Как говорится, я не злопамятный, я записываю... Одно утешает, что ты и сам там попал, хоть как-то.

Он заторопился по отлогому дну лощины. Прошел, наверное, час, когда Марк, наконец, спустился с большой высоты. Горная лощина вывела его на запад. Нейгетт остался там, с той стороны, на востоке, а с ним, опять же, ориентир во всем этом дурдоме. Марк ужасно устал (как только еще держат ноги – неясно), сильно замерз, спасаясь только постоянным движением. Устал и замерз так, что даже не хотелось есть (хотя давно было надо). Хотелось только одного – найти какой-то приют, чтобы там отдохнуть, просто, без риска угодить в очередной сезон этого сериала. Только где такое найти, здесь и сейчас?

Он остановился, оглядываясь, и сразу стал замерзать – его просто заколотило. Вытащил из-за пазухи жезл – кристалл все такой же мертвый, матово-черный, какой-то шершавый глазу – в окружении полированного блеска звезд, камня вокруг, и снежных пиков вдали.

– Интересно, – Марк повертел жезлом, – если я прочитаю нужную формулу – оно сработает? Ну, если бы она у меня была... Если прочитаю правильно, аккуратно и без ошибок, как полагается? Да нет, вряд ли. У каждой медали есть обратная сторона. Блин, почему у них даже деревьев нет?! За все это время – ни одного! Веток даже не наломать! Я бы сейчас огонь хоть трением бы добыл.

Стараясь совладать с дрожью, двинулся дальше вниз. Когда он, наконец, спустился с верхнего склона, на галерею-балкон над нижним, под которым в холодном мраке простиралось холмистое плоскогорье, восточное небо над пиками уже глубоко синело. Холодно было непереносимо.

– Пошел бы и сдался, – едва проговорил Марк – зуб на зуб не попадал буквально. – Все равно погибать, что здесь от холода... Только не знаю куда идти. Только что на север, где дорога и башня... Нет, на самом деле – надо идти туда, потому что там дорога – значит, вся местная жизнь. Побежал...

Он (честно удивляясь откуда взялось столько сил – на все эти физические – и психические! – нагрузки последних дней) быстро зашагал на север. Шагал очень долго – часа, может быть, полтора; рассвет за восточным хребтом разгорелся уже в полноценное утро; слева, метрах в пятидесяти внизу, от склона в холодную даль стелилась плоскость круглых серых холмов; совершенно лысых – камень без вообще какой-то растительности. Он шагал очень долго, а башня не появлялась.