Чтоб никогда не наступала полночь

Пересказывать историю с самого начала явно не имело смысла: о первых ее шагах Инвидиана уже знала. Возможно, знала она и то, что Луна сказала в конце, однако желала услышать именно об этом, и посему Луна вкратце, но откровенно, обрисовала королеве ту ложь, что сообщила посланнице.

– Думаю, она мне поверила, – сказала Луна, покончив с повествованием. – Но если и нет, неважно: ведь моя ложь не содержит ничего такого, чем она могла бы воспользоваться.

– И таким образом ты добилась освобождения, – проговорила Инвидиана. Голос ее был гладок, как шелк, и холоден, как ледяной кинжал, что способен убить, а после растаять, будто его и не было. – Опорочив достоинство собственной повелительницы.

Сердце в груди болезненно сжалось.

– Ваше величество, я…

– Распущенная тобой ложь повредит моей репутации в иных странах. Сведения о подводном мире, переданные тобой ambassadrice du Lys[35], могут быть обращены против Англии. Ты променяла сведения о королевском поручении на спасение собственной шкуры.

Речь королевы, мерная, хлесткая, будто удары бича, прервалась. Следующую фразу Инвидиана пробормотала мягко, негромко, почти интимно.

– Скажи же: отчего мне следует пощадить твою жизнь?

Перья захрустели, затрещали в ладонях, обломки их очинов больно впились в кожу. Казалось, биение сердца сотрясает все тело, но Луна заставила себя сосредоточиться. Да, Инвидиана в гневе, но гнев ее – взвешенный, предумышленный, а значит, исходит не от сердца. Хороший, верный ответ может польстить королеве, и тогда ее ярость исчезнет, как не бывало.

– Ваше величество, – прошептала Луна, но тут же заговорила громче. – Услышав о вашей мечте распространить свою власть на жителей моря, правители иных стран начнут вас опасаться, а это вовсе не худо. Что до мадам Маллин… от всей души надеюсь, что она передаст услышанное своему королю, и тот попытается проделать то же самое. Если он пригрозит подводному миру войной в надежде извлечь из этого выгоду, мы сможем полюбоваться, как гордый и сильный морской народ уничтожит его. Скажу больше: удовлетворив посланницу этой ложью, я положила конец ее навязчивым расспросам, а ведь в ином случае они вполне могли привести ее к правде о моем посольстве и к сохраненным мной ради блага Вашего величества тайнам.

Изложив сии политические соображения, Луна осмелилась поднять взгляд. Внезапно внимание ее привлекло нечто белое, и в следующий миг она обнаружила, что смотрит прямо в затянутые дымкой сапфировые глаза. У ног Инвидианы, прильнув к ее юбкам, точно пес, сидел Тиресий, а тонкие, точно паучьи лапы, пальцы королевы запутались в черных прядях его волос. Дублета он не носил, батист его рубашки сверкал в полумраке зала ослепительной белизной.

Луна сглотнула и вскинула подбородок, устремив взгляд чуть ниже лица королевы.

– А еще осмелюсь заметить, Ваше величество, тем дивным, кто не способен извлечь выгоды из верного служения Халцедоновому Трону, при вашем дворе не место.

Инвидиана задумалась, рассеянно поглаживая волосы Тиресия. Тиресий тянулся к ее ладони, откликаясь на ласку, точно вокруг, кроме них двоих, не было никого.

– Красивые слова, – задумчиво протянула королева, крепче вцепившись в волосы Тиресия и потянув так, что ему волей-неволей пришлось запрокинуть голову и поднять взгляд на нее.

Челюсть провидца расслабленно отвисла, обнаженное горло приняло несказанно уязвимый вид, а Инвидиана уставилась в его глаза, словно могла разглядеть в их глубинах образы будущего.

– Красивые слова, – повторила она. – Но что же за ними кроется?

– Ваше величество, – рискнула подать голос Луна (молчание могло погубить ее столь же верно). – Я буду счастлива вернуться к прежней службе. Я уже говорила кавалерственной даме Альгресте, что у меня имеются и иные способы достичь цели. Верните мне свободу, и я разузнаю об Уолсингеме все, что только вы пожелаете.

Тиресий беззвучно засмеялся, даже не пробуя высвободиться из хватки Инвидианы.

– Бунтует тело. Естества законы с ног на голову встали. Невозможно? Но сказки говорят, так есть, а разве сказки – ложь? – Рука его поднялась, точно ища что-то незримое, замерла в воздухе, упала на грудь чуть ниже незашнурованного ворота рубашки. – Нет. Кроме тех, что лгут.

Взгляд Инвидианы затвердел. Кончик пальца королевы скользнул по щеке провидца, затем рука потянулась к броши, украшавшей декольте ее платья – к черному бриллианту в обрамлении обсидиана и русалочьих слез. Видя это, Луна замерла от страха. Однако когда королева вновь устремила грозный взгляд на нее, брошь осталась на месте – там, где приколота.

– Об Уолсингеме можно больше не тревожиться. А вот о тебе… не знаю, не знаю. Но я не люблю разбрасываться орудиями, которые еще могу пустить в дело, и посему ты будешь жить.

Луна поспешила вновь опустить голову.

– Я весьма благодарна вам за…