Чудеса Дивнозёрья

Он подтянул штаны, подпоясанные узорчатым пояском, засучил рукава, поплевал на ладони. Щëлк – и снова ничего.

– У-у, дурацкие дрова! – погрозил печке кулаком домовой. Неудача явно задела его.

– Чё это вы делаете? – в печное устье сунулся невесть откуда взявшийся Пушок и, получив от Никифора звонкий щелбан, заорал: – Эй! Драться-то зачем?!

– А ты чаво под руку лезешь? Ворожить мешаешь.

– Да ты уже не ворожил.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Перестаньте! – прикрикнула Тайка. – Ещё не хватало поссориться перед Новым годом.

– Лучше взгляните, что я нашёл.

Пушок, поворошив угли лапой, достал клочок красной ткани. Тайка наклонилась поближе и ахнула:

– Это же колпачок! У нас что, завелись печные гномы?

– Таких не бывает, – зло буркнул домовой. – Это небось Ванёк-снегирёк оставил.

– Никифор, ну я же пошутила. Чего ты огрызаешься? – Губы опять предательски задрожали. Да что ж такое? – И, кстати, у Ваньки не было шапки. И размерчик не его: в человеческом обличье маловата будет, а в птичьем – велика.

– Прости, Таюшка-хозяюшка, – потупился Никифор. – Чавой-то я сам не свой. Гномы энти ещё… Отродясь на нашей землице их не бывало.

– А я знаю, кто это потерял, – Пушок поправил несуществующие очки. Ну всё, сейчас начнëт умничать. – Это был не гном, а шуликун.

– Звучит как «фулюган», – хихикнула Тайка. Ей слово было незнакомо, а вот Никифор хлопнул себя по лбу:

– От же ж! Как я мог запамятовать?

– Да потому что они редкие. И только перед зимними праздниками являются. – Пушок сиял от гордости. Никифор не догадался, а он догадался! – И Тая права: шуликуны те ещё фулюганы. Знаешь, зачем они приходили? Новогоднее настроение у нас свистнули. Фьють – и нету!

Домовой вздохнул, щëлкнул пальцами, и дрова наконец-то занялись. Впору бы порадоваться, но Тайке было совсем не весело. Новогоднего настроения она и впрямь за весь декабрь так и не почувствовала. Сперва снега не было, а теперь… Одна морока с этими праздниками. Надо убирать, готовить угощение, подарки покупать. Не то что в детстве! Когда веришь в Деда Мороза и до самой темноты слушаешь: не хлопнет ли калитка, не скрипнет ли снег под окном, не всхрапнëт ли лошадка, запряжëнная в сани, не звякнет ли колокольчик? Теперь она знала, что Дед Мороз и в самом деле существует, только ëлка почему-то всё равно не пахнет и ëлочные игрушки какие-то ненастоящие…

– Бабушка мне о шуликунах не рассказывала, – бросила она, сплетая руки на груди. – Вы их не выдумали?

– Обижаешь! – фыркнул Пушок. – Семëновна шуликунов не видела потому, что те долгие годы из Волшебной страны не высовывались. Боялись. Решили как-то, понимаешь, подшутить над Кощеем. А тот разгневался да загнал их аж за Кудыкину гору.

– Что, и такая есть?

Тайке всё казалось, что коловерша её разыгрывает. А потом как закричит: «Ага, попалась!»

Но Пушок с серьëзным видом кивнул:

– Угу, на самом краю Нави. Откуда знаю? Папка рассказывал. Я сперва тоже думал, что это сказки, пока однажды не поймал блудного шуликуна. Думал, мышь, а оказался человечек в кафтане. Ух и вредный! Его свои же с Кудыкиной горы за дурной характер выперли, представляешь?

– Надеюсь, ты его не съел?

– Я что, дурак – жрать всякую гадость? Поймал и папке отнëс. А тот его допросил с пристрастием. Дело как раз окрест Самой Тëмной Ночи было. И оказалось, что шуликун пришёл, чтобы наше праздничное настроение украсть.

Пушок от негодования захлопал крыльями так, что уронил стоявшую у печи кочергу. Тайка поморщилась от грохота.

– И что же было дальше?

– А ничего. Пока старшие думали, как наказать негодяя, тот смылся. И праздник не задался. Все смурные ходили да злые. Я по хвосту получил ни за что ни про что. А вскоре на нас жар-птицы напали, и я оказался в Дивнозëрье. Вот я думаю: не шуликун ли нас врагу сдал? Или просто беду накликал?

– Я слыхал, энти могут, – кивнул Никифор. – Был и у нас случай. Сам не видел, но Лукьян Лукьяныч – старейший из местных домовых – рассказывал, мол, явились в предновогодье шуликуны энти. На постой попросилися. Дескать, сами мы не местные, поможите, добрые нелюди. Ну, их пригрели, чарочкой угостили да хлебами свежими. А с утра глядь – праздничного настроения как не бывало! Вдобавок в одном доме куры нестись перестали, в другом бельë прямо с верëвки пропало, в третьем вилок недосчитались. Наши тогда собрались да намяли бока воришкам. А Лукьяныч сказал: увижу ещё раз красношапых – прибью. Вот они и прячутся. Где-то в лесу живут, но на глаза не показываются.

– Выходит, ты их сам никогда не видел? – Тайка почесала в затылке.

– Нет. Но Лукьянычу верю.

– А что же Гриня их не приструнит, если они в лесу?

– Дык грю: спят летом красношапые. Всё у них наоборот, не как у приличной нечисти. – Никифор осуждающе цокнул языком.

– Понятно. Значит, придëтся найти их и заставить вернуть украденное. А то ишь, распоясались! – Тайка в сердцах стукнула кулаком о ладонь.

Выходит, бабушку шуликуны боялись, а её сочли неумехой. Ничего, она им ещё покажет, на что способна маленькая ведьма! Дивнозëрье сейчас под её защитой, значит, ей и разбираться.