Чудеса Дивнозёрья

Ключик вошёл в замочную скважину без труда и так же легко повернулся. Ворота распахнулись, вот только за ними ничего не было – сплошной туман.

– Не суйся туда, Таюшка-хозяюшка. Чую, опасно это. – Никифор размотал сукно, достал балалайку и согрел дыханием руки. – Пора нам концерт устроить для Зимушки-зимы. Эх, понеслась!

– Погоди! – Пушок спикировал ему под ноги и встряхнулся. – Я не могу так сразу! Мне нужно настроиться.

– Ишь, артист! Это инструмент сначала настроить надо, а тебе чего подкрутить? Хвост?

Домовой ударил по струнам. Тайка набрала в грудь побольше морозного воздуха и запела бабкину закличку – песенку для зазывания зимы:

– Зимушка-зима, приходи – нас морозы ждут впереди. Чистым снегом землю укрой, как невесту белой фатой; вьюгой грусть-тоску замети – Зимушка-зима, приходи!

Лёд тихонько зазвенел, но из ворот так никто и не вышел, хотя Тайке казалось, что за ними оттуда кто-то наблюдает, оценивает. Она старалась вовсю, вспомнила все заклички, какие знала, – и пела, пока вконец не охрипла.

– Ну, Пушок, твой выход! – Закашлявшись, девушка полезла за термосом.

В этот момент Никифор грянул плясовую.

– Я ещё не готов! – заныл коловерша, но Тайка, выудив из сумки плюшку, помахала у него перед носом:

– Хочешь вкусненького?

– Она ещё спрашивает!

– Тогда танцуй.

– Злая ты, Тая, – фыркнул коловерша и, встав на задние лапы, лихо пошёл вприсядку.

Он кружился, то и дело взмахивая крыльями и подмурлыкивая в такт. Тайка, не удержавшись, прыснула, но, поймав обиженный взгляд Пушка, сконфузилась и начала хлопать в ладоши, отбивая ритм.

Врата засияли золотым светом – будто на ночной поляне вдруг рассвело, – а из тумана появилась женщина. Казалось, она не идёт, а плывёт по воздуху. Тяжёлые белые косы спускались до земли, голову венчала кичка, расшитая хрустальными бусинами, длинный сарафан весь искрился, словно лёд под солнцем, а там, где ступали её сафьяновые сапожки, землю тут же укрывал пушистый снег. В глазах Зимы, серых, как пасмурное небо, плясали смешинки. Она улыбнулась, показав жемчужные зубы, раскинула руки и закружилась. Из её рта вырвалось облачко пара, взмыло к верхушкам сосен и на глазах выросло в большую снежную тучу, которая степенно уплыла вдаль.

Никифор всё играл, Пушок отплясывал, а Тайка вдруг почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Вон как у них здорово получается, могли бы и одни управиться… На глаза навернулись непрошеные слёзы.

Зима, заметив это, подошла, взяла её руки в свои и легонько коснулась Тайкиного лба прохладными губами. От поцелуя Зимы на сердце полегчало, но печаль до конца не ушла, просто затаилась до поры.

А молчаливая красавица выдохнула ещё одну тучку, похожую на лошадку, уселась на неё верхом и, пришпорив небесного скакуна, умчалась, помахав рукой на прощание.

Домовой убрал балалайку.

– Вот же, – хмыкнул он, – сколько чудес на белом свете! Век живи, а всех не увидишь.

– И это всё? – коловерша обиженно наморщил нос. – Я думал, она хоть скажет что-нибудь… Ну там: «Спасибо, была рада знакомству, Пушок молодец, хороший котик». Или хотя бы поможет нам отсюда выбраться. Эх, пропадём теперь ни за грош…

– Погоди причитать, – отмахнулась Тайка, – лучше взгляни: она же нам дорожку оставила.

Так и было: туманная пелена рассеялась, явив тропку, которая начиналась у девушки под ногами и вела сквозь врата прямо к их старому домику в Дивнозёрье. Там, в саду, крупными хлопьями шёл снег. Он уже успел припорошить ветви деревьев и подарить алым ягодам рябины нарядную белую опушку. В окне горел свет, похожий на маленький мерцающий огонёк свечи (а ведь, уходя, они точно всё погасили). В воздухе пахло дымком от берёзовых поленьев, еловыми шишками и тёплой смолой.

Тайка первой ступила на тропинку. Никифор с Пушком поспешили следом – и вовремя: створки ворот захлопнулись за спиной, золотой свет померк. Но друзья уже были в безопасности – посреди садовых деревьев, которые под снегом казались краше даже хрустальных яблоней из Дивьего царства.

Дверь скрипнула, и на крыльце появился румяный Ванёк-снегирёк в толстом вязаном свитере. Улыбаясь, он замахал руками:

– Давайте скорее в тепло! Я вам тут чайку заварил и гостинцев принёс от дедушки.

Оказавшись дома, Никифор сразу же забрался на печь – у бедняги зуб на зуб не попадал, и вся борода обындевела. Снег на шерсти и перьях Пушка в тепле быстро растаял – пришлось Тайке вытирать коловершу полотенцем, а потом ещё и заворачивать в плед, чтобы тот не разболелся. Она сама едва успела переодеться в тёплую пижаму, а этот пушистый обормот уже распоряжался за столом:

– Так, несите-ка к чаю малинки с медком! А что? Для профилактики самое то!

– Есть средство получше. – Ванька поставил на стол блюдо с тремя пышками в форме солнца. – Дед говорит: день увеличился на воробьиный скок да заячью лапку. Угоститесь солнышком, и, пока не кончится зима, никакая хворь вас не возьмёт. Можете хоть на снегу спать.