Чудеса в решете

— А сейчас, брат, расскажи, как умер твой отец? — Крестик он оставил в руке, поднес к лицу и рассмотрел.

— Его убили горцы при нашей с ним встрече.

— Жаль… Он остался неотомщенный?

— Горцев я убил. Их головы лежат в леднике вместе с телом отца. Еще четыре головы лежат в повозках, на которых мы приехали. Это головы тех, кто грозил отцу убить его, воспользовавшись его старостью…

— Понятно. Ты, брат, был в своем праве, только не сделай месть основным смыслом своей жизни. Остерегайся крайностей. Мы пошлем к вам духовника, он проводит вашего отца в последний путь, плату не возьмем. А теперь ты можешь идти и приходи в полночь…

Неожиданно для самого себя Антон склонил голову и попросил:

— Благословите, Достойный?

— Твое смирение похвально, мирской брат, и говорит о твоей искренней вере. Благословляю пути твои, твердую руку твою, и да храни чистым свой разум, брат. Иди.

Уходя, Антон с легкой, немного грустной усмешкой в сердце, размышлял: «Сколько, оказывается, у меня родственников по вселенной! Сначала обзавелся отцом, теперь вот братьями».

Какого-то особого значения обращению к нему как брату Антон не придал. Мало ли чего наговорят эти, ему незнакомые, чужие люди. То, что его крестик сошел за символ местных религиозных воззрений, его абсолютно не трогало. Не бередило в нем и не рождало религиозных чувств. Как и то, что его в детстве крестили. Носил его больше по привычке, чем по осознанию необходимости, носил просто как украшение.

На постоялом дворе его встретила донельзя довольная Франси. Казалось, женщина скинула лет десять своих прожитых лет. Она была резка в движениях, глаза горели веселым задором. Румяные щечки делали ее еще более привлекательной. Франси ухватила Антона за руку и потащила к дальнему столу зала. В этой харчевне было чисто. Чинно сидели немногочисленные паломники в серых одеждах, похожих на рясы. Зала для благородных тут не было, Хотя Антон мельком увидел несколько мужчин в одежде, похожей на его, и с невыносимо надменными взглядами. К таким даже подойти было боязно. Они сидели в общем зале харчевни при постоялом дворе, где за одним из столов уже пили из больших деревянных кружек Флапий и Эрзай. Антон присоединился к ним. Ему пододвинули кружку, и понюхав янтарный напиток, он убедился, что тот пахнет настоящим пивом. Вкус тоже оказался на высоте.

«Ну что ж, не все тут так плохо, — подумал он. — По крайней мере, есть отличные виски и пиво».

— Вот, милорд, пять серебряных таланов и пятьдесят дибар. Один серебряный талан я отдала за постой. Пятьдесят дибар выделила на выпивку этим пропойцам. — Женщина положила перед Антоном стопку монет. Пропойцы сидели рядом и, не обращая внимания на ее слова, пили эль.

— А это от продажи настойки, — ее лицо излучало счастье. — Восемь империалов серебром. И я договорилась о постоянных поставках настойки братьям Заката. В тяжелом кошельке в виде кожаного мешочка звенели монеты. Антон взял одну серебряную монету и одну медную, повертел в руках и убрал в поясную сумку. Остальное пододвинул Франси.

— Забирай деньги и распоряжайся ими как хозяйка, — сказал он и приложился к кружке с элем.

Женщина от таких слов оторопела. За столом установилась тишина.

— Что? — удивившись происшедшим переменам в лицах четы слуг и Эрзая, спросил Антон. — Что теперь не так?

— Что? Вы еще спрашиваете? — смогла с трудом вымолвить Франси. — Вы ведь доверяете мне управлять вашими деньгами!

— И что? Ну да. Доверяю. — кивнул Антон. — Бери и трать со смыслом и пользой для хозяйства. А что ты на меня так смотришь? Я с ума не сошел. Коли ты так отстаивала свою настойку, что никто не смел ее трогать, то серебро у тебя уж никто не заберет. А куда тратить и как, ты лучше меня знаешь… Он повернулся к закрывшему рот Флапию. — Эля еще закажите.

Они сидели, пилил эль и ели жареные колбаски в тонкой лепешке. На тарелке лежала груда вареных раков, и Антон наслаждался едой и покоем.

— Эрзай, а ты отлично стреляешь из лука. Он у тебя составной? — Антон перевел разговор на военную тему.

— Это наш лук, кочевников, из рога и сухожилий. Бьет далеко, гораздо дальше длинных луков лучников королевства. Щит и кирасу пробивает влет.

— Отличный лук, научишь из него стрелять?

— Нет, сэр.

— Нет? А почему?

— Этому учатся с детства. Да и рыцари из лука не стреляют.

— А из чего они стреляют?

— Не из чего не стреляют. Меч, копье, булава или топор — вот их оружие. Имперцы кидают дротики. Лучники из керлов[9] королевства используют луки из тиса. Они не могут натянуть наши луки, и натяжка у нас другая.

— Жаль, — огорчился Антон, — а я хотел набрать молодых парней из крестьян в стражу и обучить их стрельбе из лука.

— Из лука они все умеют стрелять милорд, — вступил в разговор внимательно слушающий их Флапий. — Они сплошь охотники, только луки охотничьи, маломощные, и стрелы с костяными наконечниками.

— Понимаю. — мечтательно произнес Антон. — Вот если наделать для них составные луки, не такие мощные, как луки кочевников, но более мощные, чем тисовые… Это… Была бы сказка. В общем…

— А такие луки есть, сэр, — ответил Эрзай, чем сильно удивил Антона.