Чудеса в решете

— Принимайте, милорд, воев и слуг. За телегами теснились десять молодых парней, у которых еще борода не выросла, а мясо наросло. Три девицы, одна совсем молоденькая, и мужик с мешком за плечами.

— В повозках что? — спросил Антон.

— Харч[13] для стражников, милорд, на три десятницы. Мука, крупы, масло копченое мясо, сало. Куры…

— Хорошо, я понял и оценил твою старательность. Что это за женщины?

Староста оглянулся.

— Те, что постарше, кухарки. — Молоденькая в услужение вашей милости…

— А что она умеет делать?

— Что прикажете, милорд, то и сделает, не сумлевайтеь…

— А что, постарше никого не было? Вдова какая-нибудь, которой прокормиться одной трудно. И ей хорошо, и вам облегчение. Содержать не нужно. — Антон видел, как стреляли глазки красотки. Ей очень было боязно, и очень хотелось остаться. Быть рядом с молодым господином, греть ему постель, вот главное ее дело, — размышляла она, Антон ясно видел ее мысли, отраженные на лице, и понял, что под него подкладывают ночную кукушку[14]. Потому и выбирали помоложе да посимпатичнее. У него неожиданно проснулась способность подмечать незначительные детали. Видеть и понимать то, что скрывают за улыбкой или показным почтением. И он не хотел иметь рядом спутницу, что постарается вить из него веревки. В то, что он устоит перед молодостью и красотой, он не верил.

— Мне для постели служанка не нужна. Заменить! — приказал он и больше на девушку не обращал внимания. — Эти женщины замужем? — спросил он.

— Нет, милорд, вдовы.

— Хорошо. Пусть остаются. Кто тот мужчина с мешком?

— Плотник.

— Пусть тоже остается. Представь мне воев. Флапий, запоминай или записывай их имена.

— Чего записывать? Я их всех знаю. Этот вот…

— Хорошо, — прервал его Антон. — Староста, ты свободен. Франси, забирай слуг и проследи, чтобы у меня была нормальная, взрослая служанка.

Франси поклонилась.

— Сделаю, милорд.

В ее взгляде Антон увидел одобрение и смягчился.

— Так, а вы, — Антон обратился к новобранцам, — положили свои мешки возле крыльца и построились в одну линию передо мной.

Он стоял и ждал, когда, шипя друг на друга и бестолково толкаясь, крестьянские сыны выстроятся. Поморщился, увидев кривую линию, и приказал:

— Делай как я! — Упал на землю и на глазах изумленных крестьян и жителей замка стал отжиматься. Отжался сорок раз и стал смотреть, как выполняют упражнение его стражники. — Теперь приседания! — Антон стал приседать. Присел тоже сорок раз. Новобранцы смогли сделать по двадцать пять — тридцать приседаний. Запыхавшиеся, они останавливались и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

— Теперь бежим до речки и обратно. Ваша задача — обогнать меня. Как скомандую марш, все бегут.

И не дожидаясь, когда они уяснят, что он хочет, Антон скомандовал:

— Марш! — и побежал вниз. Расстояние туда и обратно было не больше льги, но обратно нужно было бежать в гору. Антон не оборачивался и до реки добрался первым. На обратном пути его пытались догнать два парня, худые как щепки и очень похожие друг на друга. Но не смогли. Антон, задыхаясь, прибежал первым. Посмотрел на склон и удрученно покачал головой. Его войско растянулось в тонкую веревочку, кто-то просто шел, а кто-то делал вид, что бежит. Когда десяток собрался, Антон указал на двоих худых парней.

— Этих как зовут, Флапий?

— Ермил и Фармил. Братья. Сыны Урсела-кожемяки.

— Назначишь их командирами пятерок. И вообще, ты теперь начальник замковой стражи. Ночью двое из новобранцев будут сторожить ворота. Эрзай, седлай коня и бери в руки кнут. Погонишь остальных к реке и обратно, кроме этих двоих, — он указал на братьев. — Кто не захочет бежать, бей до смерти. Милорд требует героев, а бабы рожают дураков.

— Запомните! — обратился он к новобранцам. — Умирай, но приказы выполняй. Или умрешь болезненно и с позором.

У Антона неожиданно появился командирский зуд. Кроме того, он почувствовал себя главным в этих местах. Не просто феодалом, а ответственным за всех этих людей. И он один знал, как принести им пользу, даже заставляя силой выполнять его приказы. Он чувствовал, как быстро утекает отпущенное ему время, и старался быть собранным, энергичным и в меру жестоким. Это постепенно стал проявляться родовой характер Загнибеды.

Немного отдохнувшие парни, сразу осознали, что тут шутки не шутят. Степняк стегал кнутом тех, кто не торопился, и в итоге все прибежали довольно быстро. С выпученными глазами и широко раскрытыми, хватающими воздух ртами они стояли напротив Антона, и в их глазах он читал страх.

— Тяжело в учении, легко в бою! — назидательно напутствовал новобранцев Антон и отдал их в распоряжение Флапия.

— Флапий, разметить новобранцев в казарме. Рассказать им, как нужно себя вести. Через полчаса я жду их возле сеновала.

— Ну вы, сэр, точно настоящий имперец — произнес наблюдавший за всем этим Торвал. — Так воинов готовят лишь у них в легионах. Что дальше делать будете?

— А дальше до обеда учимся стрелять из лука, после обеда рукопашный бой.

— Это что за бой такой?

— Без оружия.

— Драться будут, что ли, на кулаках?

— Не совсем. Приемы изучать.

— При-емы? Это какие такие приемы?

— Хочешь, покажу?