Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Каліостро пожалъ плечами, потомъ спросилъ просто:

— Чего же вы хотите?

— Я говорю не отъ себя. Графъ Каліостро, не увлекайтесь честолюбіемъ, не откалывайтесь изъ желанья самостоятельности, потому что всякій отколъ — пораненіе, не вступайте въ интриги политическія или корыстныя, не пускайте пыль въ глаза бднымъ ротозямъ, не желайте быть прославленнымъ. Надйтесь только на Того, чье Царство— Сила и Слава.

— А если я не исполню этого?

— Вы будете оставлены.

— Оставленъ? Кмъ?

Незнакомецъ молчалъ. Каліостро принялся бгать по комнат.

— У меня есть друзья высокихъ степеней и могущественныхъ вліяній, у

меня есть сила, богатство, знаніе. Кмъ могу я быть оставленъ?

— Старайтесь быть другомъ Тому безь котораго вс друзья ничто.

Графъ расхохотался.

— Поврьте, я лучнге васъ знаю все это.

— Графъ Каліостро, прошу васъ не разговаривать со мной такимь тономь и перестать метаться изъ угла въ уголъ.

— Простите!

— Я говорю не отъ себя, я васъ предупреждаю. Если вы не врите, я вамъ могу дать знакъ.

Вокругъ гостя странно заряло какое-то неопредленное сіяніе, предчувствіе свта, воздухъ сдлался легче и тепле; казалось, сейчасъ послышится не то звукъ, не то запахъ. Каліостро протянулъ руку:

— Я врю.

Оба стояли молча.

— Графъ Каліостро, можетъ-быть, не слдуетъ говорить того, что я скажу но отвтственность я беру на себя. Іосифъ Бальзамо, не губи себя, прошу тебя послушаться.

Голось незнакомца зазвучалъ совсмъ по-другому, онъ протянулъ об руки, и Каліостро бросился къ нему на грудь. Больше гость ничего не говорилъ; обнявъ послдній разь графа, онъ поклонился, покрылъ голову треуголкой и вышелъ за дверь.

Каліостро долго стоялъ смущенный, растроганный, не замчая, какъ по толстымъ щекамъ его текутъ слезы. Проведя рукою по лицу, онъ замтилъ, что оно мокро. Будто придя въ себя, онъ бросился къ двери, словно думая, что тамъ еще кто-нибудь есть. Потомъ шлепнулся въ кресло, опять вскочилъ и, сдвинувъ парикъ на сторону, принялся бгать, шепча:

— Выдумка! И я хорошъ: графъ Каліостро плачетъ въ объятіяхъ мальчишки! Великій мастеръ, стыдитесь! Ваша сила, знаніе — все исчезнетъ? Глупости! Вотъ я велю свч потухнуть — и она гаснетъ (и, дйствителыю, свча на комод заморгала, заморгала и погасла, будто кто прикрылъ ее колпачкомъ), вотъ велю ей горть — и она снова свтитъ (правда, свча снова забрезжила и разгорлась). Ого, наша сила еще не исчезла! А не исчезла сила — и все въ порядк! Я буду сильне всхъ! Какой восторгъ! Вс люди мн подчинятся, и я имъ дамъ то, что имъ нужно. Царство мое будетъ царствомъ милости и благости. Бдные братья, хотите вы золота? Золото къ вамъ потечетъ изъ моихъ рукь, какъ источника, хотите успха — успхъ идетъ вамъ навстрчу; любви, власти? — Все вамъ дастся, только признайте меня. Я беру вс ваши слабости, ваши грхи на себя; спите спокойно, только поставьте меня вершителемъ вашей судьбы! Кто можетъ становиться между мною и моимъ Богомъ, какіе самозванцы въ срыхь плащахь? Все это фокусы! Никто лучше меня не знаетъ Его воли, Его желаній, Его путей. Пусть меня оставляютъ, я не буду оставленъ!

Каліостро, закинувъ голову, поднялъ глаза, остановился въ какомъ-то неподвижномъ восторг, какъ вдругъ легкій металлическій трескъ и звякъ привели его въ чувство. Онъ прямо бросился къ стн, гд висла обнаженная шпага. Теперь на гвозд повисъ только одинъ кусокъ, прилегающій кърукоятк, остальные два обломка лежали на земл, скрестившись. Каліостро опустился на полъ и долго смотрлъ на мерцающій крестъ изъ сломаннаго на-трое лезвія, потомъ вскочилъ такъ порывисто, что свча потухла, и закричалъ:

— Графиня! Лоренца, Лоренца!

Жена, вроятно, спала крпко, потому что никто не отозвался на крикъ Каліостро. Закрывъ лицо руками, онъ прошепталъ: «одинъ, одинъ!», но вдругъ выпрямился и, толкнувъ бренчавшіе обломки ногою, произнесъ торжественно:

— Свть увидитъ, что можетъ сдлать одинъ Каліостро, предоставленный собственнымъ силамъ!

3