Чудо-чадо и чудовище

– Мама, Алиса, знакомьтесь, это Елена, ну а с Мариной вы уже успели познакомиться, – представляет нас друг другу Дима. – Лена, это моя мама Любовь Михайловна и племянница Алиса.

Димина мама выпрямляется.

– Очень приятно, – говорит Любовь Михайловна, а сама стреляет глазами то в меня, то в Диму.  Проницательная женщина улавливает между нами химию.

– И мне тоже, – отвечаю ей. – Простите, что мы так неожиданно вам на голову свалились. Моя мама уехала в санаторий, а садик неожиданно закрыли на карантин. Дима сказал, что вы не против присмотреть за Мариной.

– Да что вы, нам с Алиской только в радость, а то сидим все лето дома, друг с другом в гляделки играем. Да что ж мы на улице стоим, проходите, проходите. – Любовь Михайловна машет нам, приглашая внутрь двора. – Мы блинчики напекли, сейчас почаевничаем со свежим вареньем, да сметанкой.

– А мы торт привезли, – подает голос Марина. – Я сама выбирала.

Ну конечно, как не похвастаться.

– И с тортом конечно. Он, наверное, очень–очень вкусный. Идемте же.

Любовь Михайловна торопится и скорым шагом скрывается в зелени двора. Я выдыхаю – начало хорошее.

Алиса подходит к Марине и тянет ей руку:

– Привет. Я Алиса. Пойдем к нам в гости? У нас там столько всего интересного.

Алиса на две головы выше моей дочки, а разговаривает на равных, будто каждый день общается с пятилетками.

– Пойдем, – с готовностью отзывается Марина, с радостью вкладывает свою ладошку в протянутую Алисину руку и важно шагает с ней рядом во двор.

– Как там батя? – проходя мимо Димы, негромко спрашивает Алиса. – Лютует?

– Есть немного.

– У Ники пузо не рассосалось?

– Не дождешься. – Дима озорно прищуривается и трунькает племянницу по носу. – Иди, тренируйся, – кивает на Марину.

Алиска корчит ему забавную рожицу и, нисколько не стесняясь моего присутствия, заявляет:

– А ничего у тебя коллега. Симпатичная.

– Еще бы, – расплывается довольной улыбкой Дима и притягивает меня к себе за талию.

От неожиданности мне приходится зашипеть на него и легонько ударить по рукам за самоуправство.

– Дима, что о нас подумают Алиса и твоя мама! – выговариваю ему ворчливо.

– Да они и так уже все поняли, – чудовище увлекает меня за Алисой и Мариной.

– У Алисы отношения с Никой не очень, – поясняет Дима, пока мы идем неторопливо позади всех по выложенной брусчаткой дорожке. Почему–то мне кажется, Дима специально притормаживает нас.

– Понятно. Печально. Надеюсь, они найдут общий язык. Кстати, что ты пообещал Алисе и маме за Марину?

– Секрет фирмы.

Дима вдруг притягивает меня к себе, увлекая с дорожки в сторону, под раскидистое дерево. Кажется, это старая  черемуха. Низкая густая крона мгновенно скрывает нас от посторонних глаз.

– Попалась? – прижимает меня спиной к стволу дерева и впивается жадным поцелуем.

Голова идет кругом. Этот невозможный человек два дня подряд выбивает у меня почву из–под ног всем, чем можно: внезапным появлением на работе, прикосновениями, словами, реакцией, поступками. Сейчас вот спонтанным поцелуем. Или он заранее его спланировал и специально меня заманил? Змей–искуситель.

И я… о, боже, растворяюсь в невероятно мощных ощущениях, отключаюсь от внешнего мира. Забываю кто я, где я и тем более, что мы приехали к ЕГО МАМЕ. Парю в сладкой эйфории страсти и желания, захлебываясь в эмоциях, задыхаясь от такого простого и понятного чувства – счастья.

А он целует. Горячий требовательный язык исследует, ласкает, танцует с моим, кружит, закруживает. Руки сжимают талию, пальцы скользят чуть выше, ниже, снова выше и все поверх пиджака. Дима сдерживается со всех сил, чтобы не дать себе волю и не начать путешествовать смелее. А мои руки заняты, потому что за мужской спиной я держу обеими руками наш торт, слабо надеясь, что он не выпадет из ставших ватными рук.

А Дима так целует, что сердце замирает, а потом ухает куда–то вниз живота и там раздувается до невероятных размеров. Вот–вот взорвется.

– Дима! – шепчу, оторвавшись от ненасытных губ, чтобы глотнуть воздуха. – Чудовище мое в человеческом обличии! Нас же увидят!

– Видишь, что ты со мной делаешь? – жесткие губы смещаются в сторону. Теперь поцелуи достаются кончику губ, щеке, скуле, двигаются к ушку и выше – к вискам. – Я потерял голову из–за тебя.

Резко смещаются к шее, попадают на чувствительную пульсирующую венку, слегка прихватывают кожу.

– Найди ее. Она тебе еще пригодится. Ах!

Тело пронизывают тончайшие нити электрического тока. Ноги слабеют. Я бы упала, если бы не Димины руки на талии и надежная опора в виде ствола дерева сзади.

– Это только начало! – рычит оголодавший мужчина, скользя языком ниже, к зоне декольте, оттягивая ворот блузки.

Щекотно и жарко одновременно. Я извиваюсь под натиском наглых губ обезумевшего мужчины. Достигаю высшую степень неудовлетворенности, но знаю, что это только начало. Мучиться и мне, и Диме еще несколько долгих дней.

– У меня здесь своя комната. Хочу тебе ее показать, – о том же самом думает мой искуситель.

– Заманчиво, но нет. Это неудобно! Ах! Дима, я тебя начинаю бояться.