Чудо для Алисы

– Сюрприз! – Ее громкий шепот походит на змеиное шипение. – Я решила исполнить желание моего любимого зятя. Что может быть хуже двух праздников в один день? Да, Богданчик?

Я молчу, ища ответ во взгляде Аллы, но не вижу ничего, кроме застывшей на ее лице победоносной улыбки. Все ложь… Лицемерие, обман, притворство.

– Среди нас присутствует моя дорогая приятельница Екатерина Валерьевна – регистратор загса. Катя любезно согласилась поженить моих детей сегодня.

Екатерина бодро поднимается с места и достает из сумки большой регистрационный журнал, обтянутый ярко-красной кожей…

Глава 22

– Что замер, зятек? Давай паспорт, не задерживай человека.

Римма Сергеевна гордо шествует к музыкальному табурету и с силой отбрасывает крышку пианино. Звучит марш Мендельсона. Музыка грохочет неестественно громко, словно к инструменту подключили усилитель. Выкрики «Горько!» и «Счастья молодым!» гаснут в аккордах проклятого марша.

– Все, хватит! – Я встаю с места, ударив кулаком по столу.

Растопыренные пальцы Риммы Сергеевны застывают в воздухе, мелодия обрывается. Она остервенело опрокидывает крышку пианино и встает, отшвырнув табурет в сторону.

Бросаю взгляд на Аллу. Уголки ее губ, застывшие в натянутой улыбке, подрагивают, плечи сникают.

– Алла, давай поговорим наедине. Пожалуйста.

– Говори здесь, – надтреснутым голосом отвечает она.

– Свадьбы не будет. Прости меня, Алла, – ограничиваюсь коротким объяснением, избавляя бывшую невесту от пошлых перечислений ее достоинств.

– Ты что себе позволяешь, щенок? – Римма Сергеевна становится прямо передо мной, уперев руки в бока. – Как ты смеешь?

– Наконец-то выговорился, да, Богдаша? – подает голос Алла. Римма Сергеевна послушно отступает. – Весь вечер не решался сказать? И чем же грязная деревенщина лучше?

– Алла, я хотел выяснить отношения только с тобой. Это наше дело. Не понимаю, зачем тебе понадобилось устраивать…

– Потому что я не верила… – всхлипывает она. Тушь черными полосами ползет по ее щекам. – Не могла поверить, что из-за глупой деревенской девчонки ты откажешься от меня. Не-ужели нельзя было ее просто трахнуть? – горько произносит она.

– Перестань, Алла, прошу тебя! В этом нет твоей вины, просто так вышло…

– Наверное, сказываются дурные гены! – выкрикивает Римма Сергеевна, стоящая за моей спиной.

Я поворачиваюсь, встречаясь с заплаканными глазами мамы. Тяжким грузом на сердце ложится вина за отвратительный спектакль, в который ее втянули хитростью.

– Мамочка, прости за это все…

– Сынок ваш в папашу-кобеля пошел! – язвительным, наглым тоном каркает Римма.

Мама съеживается от стыда, задетая за живое. Екатерина Валерьевна прячет журнал в сумку и сочувственно протягивает маме салфетку. Гости отводят глаза, опускают головы… Молчат. Выходит, они все здесь жертвы обмана?

– Алла, сейчас мои объяснения покажутся тебе циничными и жестокими, но через время, поверь…

Слова тонут в смехе Аллы. Она хохочет, держась за живот, и смахивает выступающие из глаз слезы. Лицо Риммы Сергеевны вытягивается, из взгляда исчезает злобный блеск, сменяясь страхом. Дрожащими руками она наливает в бокал воду, роняя капли на скатерть, и подходит к дочери.

– Аллочка… – скулит жалобно Римма, поднося к лицу Аллы стакан.

– Ха-ха-ха… – Алла продолжает истерически хохотать, презрительно поглядывая на мать. Она выхватывает из рук Риммы бокал и с силой швыряет его об стену.

Россыпь мелких блестящих осколков оседает на паркет.

– Аллочка… – Семен подскакивает с места. Стекло хрустит под подошвами его домашних старых тапочек. Он застывает на полдороге, дожидаясь разрешения Риммы подойти ближе, и что-то неразборчиво шепчет.

Комната наполняется безумием, делающим воздух густым и душным. Запахи пота, сладких духов, перегара и заморских деликатесов вызывают тошноту.

Римма отшатывается от нервно смеющейся дочери и окидывает брезгливым взглядом гостей, больше похожих на заложников.

– Что, жалеете мою дочь? – сипит она сквозь сжатые губы.

Ее двоюродный брат Сергей тяжело вздыхает и отрицательно качает головой, Ольга Павловна нервно теребит цепочку на шее, блондинка Галина скорбно поглядывает на початую бутылку вина, которую ей, по всей видимости, не удастся прикончить. Повисает угнетающая пауза.

Не дождавшись ответа, Римма резко отворачивается и обрушивает на лицо дочери пощечину. Алла охает и замолкает, хватая воздух ртом. Она порывисто дергает рукой и прижимает ее к пылающей щеке. Красная помада неопрятно расползается в трещинках ее губ, на скулах змеятся черные полосы от туши.

– Замолчи, дура! – кричит Римма. – Раньше надо было думать о последствиях! В следующий раз будешь прислушиваться к матери! Я говорила тебе не отказываться от Игорька!

– Прекратите немедленно! – резко осаждаю ее я. Алла тихонько всхлипывает, потирая щеку, на которой белеют следы от пальцев Риммы Сергеевны.

Инстинкты подсказывают мне, что затянувшийся спектакль остановить под силу только мне.

– Прекратить? – наступает Римма. – Ты дурил моей дочери голову и теперь просишь меня прекратить? Мерзавец, кобель, ничтожество… Алла потеряла целый год из-за тебя.