Чудовище

Он снова касается шляпы, вспрыгивает на козлы повозки и понукает лошадь.

— Пойдем, Кимера. Пора готовить обед, — говорит отец, похлопывает меня по плечу и идет к домику.

Я смотрю вслед повозке, пока она не исчезает за живой изгородью, а потом закрываю глаза и стою так, пока в воздухе не растают последние крупицы запаха девочки и гостя.

День тринадцатый

Я бегу меж деревьев, и луна летит за мной следом, как воздушный дракон. В моей книжке написано, что драконы любят есть девиц. Спасенная девочка крепко спит, привязанная плащом. У нее симпатичные рыжие кудряшки, которые бьются на ветру, словно язычки пламени. Я — герой, я спасла ее из когтей дракона. Правда, мне жаль обоих — дракон-то, наверное, остался голодным, но ведь и девочка не хочет к нему на обед. А я — я сильнее обычных людей, я обману дракона и пущу его по другому следу. Может, по лисьему?

Я уворачиваюсь от очередного лунного луча и замираю, хотя до дыры в изгороди, окружающей наш дом, уже совсем недалеко.

Что это за звук?

Я задерживаю дыхание и жду…

Кудахтанье.

Кажется, это наши куры кудахчут. Но с чего бы им просыпаться по ночам? Обычно они спят до рассвета. Я поднимаюсь чуть выше, чтобы преодолеть изгородь без звука. Не знаю, что меня настораживает, — куры, подумаешь, — но что-то мне подсказывает, что показываться раньше времени не стоит.

Оказавшись на краю двора, я замираю в удивлении.

По двору, спотыкаясь, бредет девочка, которую я принесла прошлой ночью. Следом за ней бегут наши козлоногие куры, поклевывают ей ноги и ужасно шумят. Так это их я услышала в лесу! Девочка уворачивается от куриных клювов, и каштановые волосы то и дело взлетают вокруг головы и плеч.

Как она сумела выбраться? Надо ее остановить, ведь, если она выберется из нашего убежища, ее схватит колдун. Я этого не допущу.

Я развязываю плащ и бережно опускаю свою спящую ношу на траву.

— Стой! — кричу я, взлетаю и мчусь следом за девочкой.

Когда она меня видит, глаза у нее округляются от страха. Она кричит. Ее окружают куры. Девочка падает, но они продолжают ее клевать. Я их гоню, но они вошли в раж и клюют даже меня. На руке у меня выступает капелька крови. Мгновение я смотрю на нее, а потом понимаю, что девочка, которая кричит и плачет у них под ногами, уже вся в крови. Я запрокидываю голову и издаю вой, выпустив когти и глядя в небо кошачьими глазами.

Куры бросаются наутек.

Девочка поднимает голову, которую до того закрывала руками. От взгляда ее голубых глаз я на мгновение забываю дышать. Она смотрит не так, как другие девочки. В ее взгляде… сила, что ли? Нет, ярость, вот как это называется.

Она вскакивает на ноги и мчится к изгороди.

— Стой! — кричу я. — Стой! Тебе туда нельзя! Там опасно! Тебя схватит колдун!

Точно не скажу, но кажется, она только смеется в ответ. Я лечу ей наперерез и догоняю прежде, чем она успевает добраться до изгороди.

Она отпрыгивает и затравленно озирается в поисках путей бегства.

— Не тронь меня! — кричит она. — Я ему не дамся!

— Извини, но вот поэтому тебе туда нельзя.

Мой хвост молниеносным движением выскакивает из-под юбки и жалит девочку в руку. Папа прав — люди просто не понимают, что мы для них делаем. Девочка оседает наземь, но я жалю ее еще раз, в другую руку, чтобы уж наверняка. Раз она выбралась, значит, проснулась раньше обычного, а раз так, то ей нужна доза побольше, чтобы девочка не очнулась по дороге в Белладому.

Я беру ее на руки и тащу обратно в башню. Девочка вся исцарапана и исклевана. Надо будет попросить у отца заживляющую мазь. Бедная беглянка, она ведь не понимала, что делает.

Вот только почему наши козокуры так на нее накинулись? Чем она их разозлила?

В комнате стоят четыре кровати. Я укладываю девочку, укутываю ее обмякшее тело одеялом и спускаюсь во двор. Там я вижу отца, склонившегося над второй спасенной.

— А, вот ты где. Что там случилось? — Отец обводит рукой двор и бродящих по нему кур.

Я хмурюсь:

— Я не совсем поняла. Когда я вернулась, вчерашняя девочка бегала по двору, а куры гонялись за ней и шумели. Пришлось ее ужалить — целых два раза!

Отец потирает подбородок.

— Хмм… Пожалуй, надо быть внимательнее. Может, стоит жалить девочек почаще, ради их же блага. Заноси ее в дом, а потом пойдем закроем кур.

— Да, папа, — говорю я, беря на руки рыженькую, но ухожу не сразу. — А почему она хотела убежать?

Папа кладет руку мне на спину, между крыльев, и ведет меня к башне.

— Несомненно, она хотела обратно в Брайр.

Я морщу лоб:

— Зачем? Ведь там колдун, он ее схватил, бросил в темницу…

И ведь я помню, что девочка об этом говорила.

— Там у нее семья, детка. Любовь к родным и близким заставляет людей делать самые невероятные вещи.

Я улыбаюсь:

— Например, оживлять умершую дочь, да?

— Да. Что касается этой девочки, то нам придется спасти ее от нее самой. Пока мы не победили колдуна, ей в Брайр возвращаться нельзя. Пусть девочки не всегда это понимают, мы все равно за них отвечаем.