Чудовище во мне

– Да, вы правы, – выдыхаю я, заставляя Кевина остановиться на полуслове. – Что бы я сейчас ни сказала в свое оправдание, это уже никак не изменит того, что произошло. Я ошиблась, и этот промах стоил Одри Зейн жизни.

Я поворачиваюсь к Нортону и смотрю ему прямо в глаза. Взгляд его стал еще более острым и колючим.

– Как легко! Промах, и все, а на кону вообще-то была человеческая жизнь!

– Норт, прекрати, или я не посмотрю на то, что мы друзья, – шипит Кевин. – Не трогай ее, иначе будешь иметь дело со мной!

Нортон откидывается на спинку своего стула. Опускает голову и тихо хихикает. Я не свожу с него глаз, подмечая, как напряжено его тело, как проступают вены на шее. Он не смеется, а насмехается.

– Хорошо, я весь внимание. Что у вас есть? – спрашивает он, глядя на меня исподлобья.

Он смотрит с вызовом, но на этот раз ему меня уже не смутить. Я готова дать ему отпор.

– Я считаю, что смерть Пола Морриса – хорошо спланированное и блестяще исполненное убийство.

– То есть, по-вашему, собака может тщательно планировать, а потом блестяще исполнять свое нападение? Пусть будет так, – щелкает языком Нортон, складывая руки на груди. – Это все?

Его высокомерие выводит меня из себя. Мысли путаются, я нервничаю.

– А у вас не было мысли, что собака – это просто орудие? Вы же опытный детектив, что если собаку кто-то просто натаскал? Или же ее вовсе подменили? Что если у вас в клетке сидит не Рокки, а какой-то другой пес?

– Нет и не было никакого другого пса. Пес всегда был один, и он у нас. И это, без сомнения, тот самый Рокки. Мы не идиоты. Была проведена экспертиза!

К нашему столику подходит официантка и ставит перед Нортоном заказанный им ранее двойной эспрессо.

– Кев, и вот ради этого цирка ты меня сюда позвал? Мне что, по-твоему, в выходной день заняться нечем?

– Просто послушай.

– Я и так сделал тебе большое одолжение, согласившись прийти сюда, но слушать весь этот бред?..

– Потеря родителей в возрасте пяти лет не может пройти бесследно, как и два последующих года скитаний от одной приемной семьи к другой, – я начинаю раскладывать перед ним портрет Пола Морриса. – Это травмы, которые могут привести к самым разным последствиям и поведенческим сценариям. В нашем случае они привели к тому, что Пол вырос замкнутым и недоверчивым человеком, привыкшим хранить свои личные привязанности и переживания глубоко внутри. Поэтому в прессе нет ни одного упоминания о его личной жизни, а между тем у него была девушка.

Нортон презрительно хмыкает, щелкая языком.

– Смешно!

– Я еще не закончила, – сухо отвечаю я, не реагируя на издевательские интонации в его голосе. – Очевидно, что Пол Моррис не нуждался в деньгах, ведь на его счетах, я уверена, шестизначные, а может, даже семизначные суммы. Однако, несмотря на это, свободных или, точнее сказать, неподконтрольных средств к существованию у него не было. Совсем не было.

Самодовольная улыбка на лице Нортона начинает меркнуть. Брови хмурятся, супится взгляд.

– Все его деньги находились и, полагаю, находятся до сих пор под контролем Коллина Морриса. И возможно, именно это обстоятельство подтолкнуло Пола стать контрабандистом.

– С таким же успехом вы можете предположить, что он был игроком, наркоманом, а может быть, сутенером? Почему нет? Вы же так работаете, да?

– Что это значит? Я ничего не предполагаю, я рассказываю вам, кем на самом деле был Пол Моррис. Он был не только пианистом, но еще и контрабандистом.

– Не нужно повторять эту чушь, я и с первого раза все хорошо расслышал.

– Норт, просто выслушай, – говорит Кевин. – Она пытается помочь. Ты же знаешь, порой помощь таких специалистов оказывается незаменимой.

Нортон медленно переводит взгляд на Кевина. Их молчаливое противостояние длится не больше пары секунд, которые кажутся мне вечностью. Колючий взгляд Нортона, пронизывающие глаза Кевина.

– Нет, честно говоря, я таких случаев не припоминаю, – разрывая зрительный контакт, говорит Нортон, громко отхлебывая свой кофе. – Роль и заслуги профайлеров сильно преувеличены и раздуты кинематографом.

– Может быть, ты не в курсе, но, если бы не Джена, дело Сяомин Цинь до сих пор не было бы закрыто.

– Вот в этом как раз наша с тобой разница! Мое дело будет закрыто без чьей-либо помощи. Я сам его закрою!

– За языком следи. Я тебя позвал сюда не старые обиды считать. Мы тебе помочь пытаемся, если ты еще этого не понял. И я, в отличие от тебя, дела веду так, чтобы после сдачи в архив не оставалось хвостов! – сквозь зубы говорит Кевин, и я вижу, как взгляд его становится острее.