Чукотскіе разсказы

Зато рука ея ни на минуту не отрывалась отъ колотушки и все время извлекала изъ бубна рѣзкій, сухой трескъ, время отъ времени усиливавшійся аккомпаниментомъ второй колотушки, такъ какъ каждый сверхъестественный посѣтитель считалъ своимъ долгомъ блеснуть предъ нами въ качествѣ магическаго барабанщика. Къ сожалѣнію, скоро выяснилось, что, несмотря на добрую волю Тылювіи, интересъ шаманскаго представленія не можетъ подняться выше, такъ какъ оно не имѣетъ никакого опредѣленнаго объекта. Многіе духи, являясь, спрашивали насъ, что намъ нужно, и мы не умѣли дать отвѣта на этотъ простой вопросъ. Подъ руками не было никакого больного, которому нужно было-бы добыть облегченіе, и если у каждаго изъ насъ были враги, то никто не рѣшился попросить духовъ наслать на нихъ кару и гибель. Иногда Тылювія давала духамъ простосердечный отвѣтъ, что любопытствующій чужестранецъ желалъ послушать ихъ голосъ, и просилъ ее вызвать ихъ на короткое время изъ заоблачнаго міра. Духи, впрочемъ, относились довольно добродушно къ этому назойливому любопытству и, повидимому, только не желали долго оставаться у насъ въ пологу, гдѣ ихъ не удерживали никакія опредѣленныя просьбы или обѣщанія. Засвидѣтельствовавъ свое присутствіе нѣсколькими непонятными словами или просто криками и побарабанивъ на бубнѣ, они тутъ-же удалялись, освобождая мѣсто другимъ.

Многіе, въ видѣ особой любезности предлагали намъ послушать «ихъ дыханіе» и съ этой цѣлью затягивали свои напѣвы, которые, впрочемъ, ничѣмъ не отличались отъ напѣвовъ самой Тылювіи. Два духа съ холерическимъ темпераментомъ, почти одновременно явившіеся съ противоположныхъ сторонъ, затѣяли перебранку на чистѣйшемъ чукотскомъ діалектѣ и подъ конецъ даже собирались драться, но были остановлены увѣщаніями шаманки. Иные изъ духовъ проявляли проказливость нрава. Они швыряли и перетряхивали посуду, плескали водой изъ котла въ разныя стороны, выдергивали изъ-подъ насъ постели, даже кидали въ насъ неизвѣстно откуда взявшимися полѣньями. Одинъ разъ невидимая рука совсѣмъ приподняла пологъ надъ нашей головой и мы на мгновеніе увидѣли тусклый свѣтъ звѣздной ночи, вливавшійся въ высокій шатеръ сквозь дымовое отверстіе. Все это время рука Тылювіи не переставала стучать въ бубенъ, свидѣтельствуя о томъ, что вдохновенная не принимаетъ никакого участія въ этихъ продѣлкахъ. Если бы не оригинальность обстановки, можно было-бы подумать, что находишься на спиритическомъ сеансѣ, гдѣ нибудь за много тысячъ верстъ отъ этой полярной пустыни.

Надо замѣтить, что миніатюрные размѣры полога дѣлали гораздо болѣе труднымъ для нашихъ сверхъестественныхъ гостей сохраненіе неуловимости; но они вертѣлись буквально у насъ подъ носомъ, не производя лишняго шума и никого не задѣвая.

Дольше другихъ прогостилъ у насъ одинъ духъ, прилетѣвшій, по его собственнымъ словамъ, изъ девятой вселенной. Это была особа женскаго пола, которая сначала говорила на обычномъ непонятномъ языкѣ, свойственномъ заоблачнымъ сферамъ. На приглашеніе Тылювіи говорить по чукотски она выразила опасеніе, что мы станемъ смѣяться надъ ея произношеніемъ, но потомъ все-таки заговорила, дѣйствительно варварски бормоча и проглатывая звуки.

Она объяснила, что ей было трудно рѣшиться придти къ намъ, такъ какъ она большая домосѣдка и рѣдко посѣщаетъ чужихъ людей, но ей не хотѣлось отказывать Тылювіи въ ея просьбѣ. Вѣроятно, это была какая-то старая дѣва, ибо она не преминула довольно жеманнымъ тономъ прибавить, что ей стыдно быть въ присутствіи столькихъ мужчинъ.

Однако, пропѣвъ свой напѣвъ и постучавъ колотушкой по бубну, она медлила уходить и послѣ незначительныхъ переговоровъ захотѣла исполнить обязанность духа охранителя и стала объяснять при помощи различныхъ окольныхъ и причудливыхъ оборотовъ рѣчи, что у Ятиргина есть врагъ, котораго онъ долженъ остерегаться. При дальнѣйшихъ разъясненіяхъ врагъ оказался долговязымъ Энмувіей, недавнимъ соперникомъ въ борьбѣ мужа Тылювіи. Оказывалось, что Энмувія въ минувшую ночь творилъ заклинанія, имѣвшія цѣлью ослабить силу Ятиргина, и поэтому-то ему удалось дважды приподнять его и бросить на отмашъ.

Въ утѣшеніе она произнесла нѣсколько неясныхъ выраженій, повидимому, заключавшихъ въ себѣ угрозу противъ Энмувіи. Покончивъ съ Ятиргинымъ, она стала приставать къ Айганвату, что онъ обидѣлъ какихъ-то «черненькихъ жителей пустыни, ходящихъ пѣшкомъ», но ни за что не хотѣла дать болѣе подробныхъ объясненій. Наконецъ, я выразилъ догадку, что дѣло идетъ о медвѣдяхъ. Айганватъ не на шутку перепугался, особенно когда невидимая гостья погрозила ему, что въ возмездіе за обиды черненькимъ, его ожидаетъ истощеніе силъ и невозможность предаваться его любимому занятію — охотѣ на дикихъ оленей. Взволнованнымъ голосомъ онъ сталъ оправдываться, увѣряя, что онъ никогда не обижалъ черненькихъ, ходящихъ пѣшкомъ. Я напомнилъ ему, что въ прошломъ году, во время одной изъ нашихъ поѣздокъ, онъ ходилъ на лыжахъ осматривать медвѣжью берлогу.

— Я не виноватъ! — укоризненно отвѣтилъ онъ. — Это ты! Ты послалъ!.. Да и никого тамъ не было, пустая берлога…