Чумные ночи

За тем, как дисциплинированно жители Арказа повинуются запрету выходить на улицу, Пакизе-султан следила, ежечасно перемещаясь из гостевых покоев в кабинет своего мужа. Слыша от дежурных и секретарей, что горожане сидят по домам, что на улицах можно увидеть только военных и никаких беспорядков не происходит, королева радовалась и восторгалась больше собравшихся в кабинете мужчин, но изливала свои чувства не в их присутствии, а в гостевых покоях, садясь писать письмо сестре.

Когда в Арказе начали раздавать хлеб, фургоны (в первый из них была впряжена всего одна лошадь) делали по одной-две остановки в каждом квартале, и местные жители, выстроившись в очередь под присмотром квартального старосты и солдат, получали свои буханки. Хлеб выдавали главному мужчине в доме, исходя из числа проживающих вместе с ним родственников. Этот простой порядок был возможен потому, что все соседи друг друга знали. Однако чем дальше, тем больше домов пустело, а в некоторых появлялись новые жильцы; это приводило к спорам и конфликтам. Нередко к фургону являлась группа людей, которые, помахав кулаками, забирали весь хлеб себе. Промышляли таким разбоем те, кто требовал отомстить за Рамиза и покарать греков, глядящих в сторону Греции, и турок, верных Османской империи.

После того как шейх Хамдуллах был похоронен в извести, эти религиозные фанатики и мингерские националисты присмирели, так что случаев нападения на хлебные очереди должно было стать меньше. Однако ждать этого не пришлось, поскольку Пакизе-султан придумала новый способ раздачи хлеба, благодаря которому отпала сама необходимость в очередях. Способ этот, одобренный доктором Нури и правительством, заключался в том, что хлебные фургоны должны были ездить, по возможности, от дома к дому, а охранники – доносить буханки до каждой двери. Безопасность раздачи хлеба повышалась еще и благодаря тому, что на улицах снова появились солдаты Карантинного отряда.

В письмах сестре королева во всех подробностях и очень серьезно, пусть и немного приукрашивая, рассказывает о своем маленьком вкладе в решение этого простого вопроса. Пакизе-султан вообще весьма серьезно относилась к своей в лучшем случае символической и представительской «должности» и с самого первого дня все сильнее чувствовала лежащую на ней ответственность. На утренних совещаниях в эпидемиологической комнате, где все следы от пуль были заделаны, а стены – заново покрашены, она появлялась в платьях чересчур европейских для мусульманки, но все же чрезвычайно строгих и закрытых, покрыв голову шарфом вместо платка, и садилась в уголок, позади всех.

Потом, когда министры уходили, Пакизе-султан обсуждала с мужем принятые политические решения и расспрашивала об их причинах. Все эти решения она подробно, не опуская никаких «за» и «против», излагает в своих письмах, из которых становится понятно, что королева, в полном соответствии с мингерской Конституцией, тщательно контролировала деятельность своего мужа.

Но спорила она больше не с ним (доктор Нури с искренним уважением относился ко всем мыслям и предложениям жены), а с Мазхаром-эфенди. По прошествии двух дней после введения запрета выходить на улицу (в первый день умерло пятьдесят девять человек, во второй – пятьдесят один) глава Надзорного министерства заявил, что хлебные фургоны смогут объезжать все дома, ни одного не пропуская, только в том случае, если у каждой улицы Арказа будет четко определенное название, а у каждого дома – номер, причем эти названия и номера должны быть указаны на табличках, которые еще только предстоит развесить.

Все знали, что Командующий Камиль с самого начала придавал этому вопросу большое значение, присутствовал на всех заседаниях топонимической комиссии и каждый раз зачитывал ее членам собственные варианты, записанные на листе бумаги его четким, аккуратным почерком. Некоторые из предложенных им названий, звучание которых исполнено поэзии, за тридцать пять дней успели полюбиться народу. Используются они и по сей день, сто шестнадцать лет спустя, и никогда не будут забыты арказцами, как, например, улица Колодца Карликов, улица Слепого Кадия, улица Спящего Льва, улица Косоглазой Кошки. Однако после смерти Командующего, когда эпидемия разбушевалась с невиданной прежде силой, работа над этим грандиозным проектом была прервана, хотя на его завершении и настаивали работники почтамта.

Первый же спор на эту тему показал Пакизе-султан, что глава Надзорного министерства – крепкий орешек.

– Не будьте так мягкотелы с этим противным типом! – сказала королева мужу, когда они остались наедине.

– Мы здесь для того, чтобы остановить эпидемию, – ответил премьер-министр. – А политическими делами предоставим заниматься ему.

Прочтя письма Пакизе-султан, вы убедитесь в том, что политическая интуиция у дочери Мурада V и племянницы Абдул-Хамида II была развита куда лучше, чем у ее легкомысленного отца, который, будучи наследником престола, ни с того ни с сего вступил в масонскую ложу, или же супруга, чьей единственной характеристикой в политическом смысле была «мягкость».