Чумные ночи

Однако во дворце Чыраган рядом был отец или хотя бы его вещи, его запах. Чтобы заглушить тоску по Стамбулу и по отцу, Пакизе-султан принялась за новое письмо, в самом конце которого отметила, что чувствует большую ответственность, которая лежит на ней как на королеве, и гордится тем, сколь сильно любит ее народ. В том же письме она сообщила сестрице Хатидже, что находит несправедливой норму права, позволяющую мусульманам брать себе четырех жен и разводиться с ними по первой прихоти, и отменит ее, как только представится такая возможность. Пакизе-султан была уверена, что отец гордился бы ею, если бы узнал об этом намерении и о том, что она уже сделала.

Свободный проход «Энаса» мимо броненосцев великих держав обеспечил английский консул на Крите. Вез пароход уже ненужные медицинские материалы, палатки и матрасы. Кроме того, на борту находилось три врача (два из них были мусульманами) и сорок с лишним мингерцев, в основном греков, бежавших с острова в самом начале эпидемии.

Очень многие горожане, побросав дела, радостно поспешили в порт, поскольку прибытие парохода стало для них доказательством того, что чума и в самом деле ушла. Королева из своей комнаты внимательно наблюдала за тем, как ржавое судно бросает якорь. Затем с него спустили две шлюпки. Среди собравшихся на набережной сразу же пошли самые разные толки о том, что это за корабль и как он смог пройти мимо броненосцев; некоторые утверждали, будто блокада давным-давно снята.

Лишь через три часа после высадки первых пассажиров «Энаса» доктор Нури рассказал жене, что пароход прибыл с дружескими намерениями, а мимо броненосцев смог пройти в результате временного соглашения между ее дядей и англичанами. (По выражению лица Пакизе-султан он понял, что упоминание дяди вызвало у нее не раздражение, а тоску по Стамбулу.)

Самым важным пассажиром парохода был веселый журналист-француз с огромным носом – тот самый, что передавал во французские и английские газеты последние новости о Мингере. (О его прибытии заранее позаботились Мазхар-эфенди и консул Джордж, воспользовавшись для этого телеграфом.) Журналист готовился взять у Пакизе-султан интервью, в котором она, как и было запланировано, должна рассказать о своем отце, заточенном Абдул-Хамидом во дворец Чыраган, о сестрах и всей своей семье и, разумеется, о прихоти Фортуны, сделавшей ее королевой независимого государства. «Фигаро» и «Таймс» собирались уделить этому интервью очень много места на своих полосах, что, по мнению Мазхара-эфенди, должно было подготовить почву для того, чтобы англичане взяли остров под свою защиту. Консул Джордж попросил напомнить королеве, чтобы она рассказала, кроме всего прочего, и о том, какое отвращение питает к исламистским движениям, отрицающим права женщин.

– Эфенди, зачем мы приехали на этот остров? – спросила Пакизе-султан своего мужа.

– Мы до сих пор не знаем, зачем ваш дядя включил нас в состав делегации, посланной им в Китай!

– Но сюда мы прибыли после гибели Бонковского-паши, да будет земля ему пухом, по воле моего дяди, с двумя целями: спасти Мингер от эпидемии и раскрыть загадочное убийство, не так ли? – В тоне королевы, несколько высокомерном и наставительном, в то же время звучала нежность.

– И поскольку, по милости Аллаха, мы преуспели в этом, здешний народ провозгласил вас своей королевой.

– Зачем меня сделали королевой, я, честно говоря, так толком и не поняла. Но я точно знаю, что мы прибыли сюда не затем, чтобы отторгнуть Мингер от Османской империи и передать его англичанам. И еще я знаю, что, если мы это сделаем, мне даже и мечтать не стоит о возвращении в Стамбул и встрече с моим милым отцом.

– Нам и теперь было бы трудно вернуться.

– Мне это известно. Все, что мы здесь делали, подчинялось лишь одной задаче – остановить эпидемию. Поэтому на некоторое время мы еще можем здесь остаться. Мы в долгу перед этими людьми, которые полюбили меня и избрали своей королевой. Кстати, сейчас мне хочется отнюдь не сплетничать с французским газетчиком о моем дяде, а сесть с тобой в броненосец, – «броненосцем» супруги называли между собой бронированное ландо, – и поехать в Дикили, Кофунью или Верхний Турунчлар, чтобы позаботиться о людях, которые ждут от нас помощи.

Носатый журналист полагал, что королева жеманничает. Чтобы не терять в ожидании времени даром, он сразу приступил к сбору материала для статей, которые собирался написать: об истории и красотах острова, о крепости и тюрьме, а также, разумеется, об эпидемии чумы. Узнав о том, что в Девичьей башне уже сто с лишним дней томятся османские чиновники, посаженные туда якобы на карантин, он заявил, что хочет испросить у королевы разрешения отправиться туда и поговорить с этими «турками». Пакизе-султан мало того что дала разрешение, но решила и сама съездить в Девичью башню, чтобы своими глазами увидеть, что там происходит.