Чумовая попаданка в невесту

Но не говорить же это вслух! Проще надо быть, и люди к тебе потянутся. Поэтому я только обернулась к парню и с кроткой улыбкой спросила:

— Вот так?

— Ты всё делаешь неправильно, — он мотнул головой и шагнул ко мне сзади. Сильные узкие руки легли поверх моих ладоней, к спине прикоснулся жаркий обнажённый живот, и у меня, как сказал один из великих русских поэтов, в зобу дыханье спёрло… Мамочки! Держите меня семеро!

— Надо так!

Он резко увёл мои руки в сторону, взмахнул мечом, быстро рубанул слева направо и снова поднял оружие вверх, замерев. Замерла и я, чувствуя, как обнимает мои плечи кольцом, чувствуя спиной ровно бьющееся сердце. Даже глаза закрыла, представив, как Стоян касается губами моей шеи, как целует, проникая под ткань рубашки, как бросает меч и сжимает вместо рукоятки мои груди, до боли, до сладкого оцепенения…

— Поняла? — странным сдавленным голосом спросил Стоян. Я качнула головой:

— Нет, давай ещё раз.

И мы повторили движение ещё раз, на этот раз справа налево, а я узнала, каково это — быть стиснутой крепкими руками в другую сторону. К этому восхитительному ощущению прибавилась давящая выпуклость где-то в районе моей многострадальной жопки, и та порадовалась впервые за несколько дней. Ёшки-матрёшки, твёрдый, как рукоятка меча, волнующий, незнакомый, самый настоящий мужской член!

Едва слышный стон родился где-то в моём животе, и я приникла спиной к животу Стояна, забыв обо всём… О мече, в том числе. Он безвольно повис, пока мы стояли почти живописной скульптурной группой «Рабочий и колхозница» и тяжело дышали вовсе не от упражнений с оружием. В мыслях я уже получила два оргазма и курила после секса, подложив руку под голову. А Стоян вдруг резко отшатнулся и проговорил глухо:

— Если хочешь ещё помахать, возьми в руку и покрути немного. А я…

Он подал мне меч и отошёл на пару шагов, загрёб полные горсти снега и принялся тереть шею и грудь. От души. Я бы с большим удовольствием помогла ему, а то и повалила бы в снег, упала бы сверху и показала бы обещанную мать Кузьмы… Но вместо этого попыталась крутануть меч, как это делал Стоян. Запястье заныло почти сразу, я сменила руку, и дело пошло легче. Заодно и тянущее чувство пустоты внизу живота исчезло. Челентано дрова колол, чтобы подавить базовые инстинкты самца, а мы тут с оружием упражняемся. Получается, Стоян тоже? У-у-у, как интересно! А вообще, помогает. Работает метод! Надо взять на заметку.

Через несколько минут Стоян подошёл ко мне и решительно отобрал меч. Я потрясла кистью — она совершенно онемела. Да, работать и работать ещё…

— А теперь иди. Лучше, ежели нас не увидит никто.

— Мне всё равно, — пыталась запротестовать я, но Стоян посмотрел мне в глаза и сказал, коснувшись пальцами щеки:

— Мне нет. Иди, Яна. Мы ещё встретимся.

Иди, Янка, иди, дорогая. Не настаивай. Будет другой день, другой рассвет, будет ноющая тоска в лоне, и когда-нибудь, наверное, представится случай утолить жажду с этим парнем. Я уходила, не оглядываясь. В этот раз. И знала чувством, номер которого останется неизвестен, что Стоян смотрит мне вслед.

Я вернулась в горницу раньше, чем вчера. Перешагнула через Прошку в другую сторону, порадовавшись, что успела: ведь теперь ей не грозит не вырасти. Поправила одеяло на Фенечке, подвинула с подушки нагло развалившегося Куся и прилегла, не снимая платья. Закрыв глаза, увидела воочию Стояна. И улыбнулась. Не хочу я никакого княжича! Хочу послушника! Он ещё не монах, значит, его ещё можно наставить на путь истинный!

Испытания надо завалить. Ну как завалить… Не пройти. Дать Самаровой фору. Пусть выходит замуж за княжича, я не жадная. Зато приберу к рукам послушника. Не захочет — заставлю. Эх, жалко, что здесь никак нельзя просто жить вместе и спать в одной постели без штампика! В смысле, без венчания. А кстати… Надо бы Фенечке отдать её крестик. И, раз уж тут так нужен этот символ причастности к религии, заказать для себя новый. Пусть Прошка об этом позаботится. А я… Я буду думать о Стояне.

Моей щеки коснулось что-то тёплое и шершавое. Зашебуршались крылышки, Кусь встряхнулся и схватил клювиком мой палец, как это вошло у него в привычку. Я повернула голову, встретилась взглядом с прищуренными жёлтыми глазками и сгребла зверюшку в горсть, положила к себе в сгиб локтя.

— Рассказывай, противное независимое животное, где ты сегодня гулял? — почёсывая между треугольных ушек, спросила шёпотом. Кусь заурчал довольно, жмурясь, как настоящий котик, потом протянул лапку и вытащил из-под подушки что-то небольшое, положил мне на грудь. Я ахнула вполголоса, чтобы не разбудить остальных, и схватила рукой вытянутый, как капля, камушек, который оказался ледяным.

— Что это такое, негодник? — ласково укорила Куся. Тот свернулся клубочком, сунув мордочку в крылья и продолжая мурчать, и я сделала вывод, что мне никто не собирается рассказывать о своих похождениях. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось, это было просто для поддержания беседы. Рассмотрю лучше камень.