Чушь собачья, или Мир на поводке

Поначалу Калининград казался мне почти Европой, только где говорят по-русски. Через пару часов я пролаял, что ошибся, и это не помешало мне отлично себя чувствовать и обосноваться в этом городе. Дело даже не в том, что здесь жил мой лучший друг. Присутствие Макса – это вопрос комфорта, который не сильно меня заботил. Дело совсем в другом.

Я приехал в Калининград и совсем забыл, напрочь, что когда-то жил где-то помимо России. Чехию стерло. Связано с тем, что, к сожалению, как часто бывает с поздней юностью и ранней молодостью, – я слабо помнил происходящее. В памяти все лежит, но пока выплывают фрагменты, к которым я могу провести ниточки из будущего, «пил, учился и любил», прямо как человек, и впервые я учился пить и любить именно на этом русско-европейском острове.

Два самых странных человека в моей жизни тоже связаны с Калининградом. Оба отличаются своим блеском и умом, и оба – в разные стороны. Я, впрочем, от обоих понабрался, потому что слишком умный пёс настораживает, а слишком глупый двух слов связать не может. Кроме, конечно, «дай поесть» и «где тут отлить», но в последнем случае слов три.

И еще. Без Калининграда я никогда бы не добрался до столицы, потому что был бы раздавлен русским недоверием. Калининград был площадкой, где я должен был примерить на себя новый менталитет, который нравился мне больше пражского.

И помог найти свой подход к людям. Ведь какой нормальный человек будет доверять ГОВОРЯЩЕЙ СОБАКЕ?

Случайный попутчик

Россия встретила меня своим будущим. Или будущее России встретило мое будущее. Я путаюсь, ведь время всегда стягивается в спираль, когда имеешь дело с Владимиром Владимировичем Тупиным.

– Для друзей я просто Вова Тупин. Вова Т, как тебе будет удобно.

Это он сказал о себе. Что я могу сказать о нем? Он Просто Хороший Парень. Я познакомился с его рано полысевшей головой, когда сошел с трапа самолета в Калининграде.

Вова ходил только в клетчатых рубашках. На нем всегда были шорты и панама. Вова всегда носил солнцезащитные очки. Даже ночью. Он даже не думал, что выглядит нелепо. Он вообще редко думал.

Вова Тупин успел за свою жизнь поработать на заводе по производству резины, мойщиком окон, продавцом на рынке, монтажником объявлений на баннеры, вышибалой в стрип-клубе (тайным вышибалой), барменом, переводчиком. Список большой, ибо он никогда не задерживался на одной работе больше двух месяцев. А потом стал достаточно известным предпринимателем. Свой бизнес он начал с производства русского аналога «Чаппи». Делал корм из кильки вперемешку со свининой.

А тогда, в Калининграде, ни Вова, ни я не знали, кем работать и что делать. На последние деньги мы сняли комнату у какой-то милой старухи, а через неделю, когда все было выпито и съедено, поток наших желаний потребовал, чтобы его куда-то пустили, тем более энергии у нас было хоть отбавляй. Говоря простым языком, надо было чем-то заняться.

Вова постоянно предпринимал идиотские попытки разбогатеть. Хотя бы на пару сотен рублей, а когда-то ведь это были деньги. Когда он думал, редкие волосы на его голове становились дыбом и он сильно потел. Так что потел Вова редко. А говорил очень быстро, почти скороговоркой.

И однажды в Калининграде, пока я поступал в университет, Вова предложил мне грабануть ларек. Обычный такой. С пивом и рыбкой. Последнюю я тогда особенно любил. Мы тогда сидели на лавке в парке, которая после бутылки пива была особенно мягкой.

– Эй, Юстз. Двай грбанем ларек. Т как думаешь?

– Я знаю тебя всего три дня, а ты уже предлагаешь мне грабить ларьки.

– В наше время это уже почти привычно.

– Привычно грабить ларьки? Вов, ты с волками всю жизнь живешь или что?

Я прыгнул на спинку сиденья и постарался как можно поумнее посмотреть ему в глаза. Он занервничал.

– Эй, а что, по-твоему, приличие такое? А что сейчас в рамкх? Кто их шире раздвинет – тот и выиграл. Страну рстягивают по углам, а она все не лопаэтса. И пока не лопаэтса – надо тоже потянуть.

Я был очень скептически настроен.

– В тебе проснулся философ.

– Ну, так ты со мной?

– Смотря что придется делать.

– Будешь на шухере стоять. Есть у нас один ларечек. Там продавщица с писклявым голосом. В лицо я ее не видел, но не думаю, что она окажет серьезное сопротивление.

Когда Вова идет на дело – его нельзя отговорить. У него есть талант: он думает, только когда ищет в центре города где пописать, а в остальное время доверяет своему ветру, который только и знает, что дуть и завывать в его гениальной голове. Его центр по принятию решений – как ветряная мельница.

И вот день икс. Солнечный калининградский день. Мы с Вовой у ларька. Сверху над окошком – упаковки от презервативов с аппетитными силиконовыми дамочками с идеально гладкой кожей. Вспоминаю, и пробирает ностальгия.

– Эй, а ну выходи с кассой, – он тычет в дырку пистолетом, – мы тут вдвоем, порвем тебя на куски, так что если жизнь дорога…

Окошко нового русского капитализма не испугалось Вовиного пистолета.

– Я ЩАС ТЕБЯ ПОРВУ!