Чувственная ночь с изгнанником

Руби в восхищении замерла перед отрезом плотной темно-красной парчи, из которой можно было бы сшить отличный жакет. Но Брэм не остановился, продолжая шагать вперед. Руби развела руками, извиняясь перед продавцом, и поспешила нагнать своего спутника, который уже свернул на улицу, где располагались мастерские ремесленников. Здесь пахло стружкой и нагретым металлом.

Брэм остановился перед входом в кузницу, где кузнец ударял молотом по куску железа, высекая из него снопы ярких искр. Заметив шейха, кузнец сунул раскаленную болванку, над которой трудился, в ведро с водой и что-то насмешливо сказал по-арабски.

– Вы знакомы? – спросила Руби.

– Когда-то я сбегал из дворца сюда, где нет скучных уроков и никто не ругает, если испачкаешься. Мы с Абдуллой раздували кузнечные мехи, и, если его отец был в настроении, он позволял нам стукнуть пару раз по заготовке молотом, который мы с трудом могли поднять.

– Настоящий рай для мальчишки, – улыбнулась Руби.

Брэм обернулся и посмотрел на нее.

Абдулла вытер руки тряпкой и снова что-то сказал.

– Он слышал, что я остался без работы, и готов взять меня подмастерьем. А еще Абдулла предлагает нам чаю.

– Чай и работа? Соглашайся. А я прогуляюсь, чтобы не мешать вам вспоминать былые дни.

Руби шагнула назад, решив вернуться и все-таки купить ткани на пиджак.

– Останься, – попросил Брэм, взяв жену за руку. – Мы купим тебе ту парчу на обратном пути.

Вот как? Оказывается, шейх подметил, как Руби остановилась у прилавка?

Сынишка кузнеца принес ей стул и чашку чаю. Руби поблагодарила, села и угостила мальчика мятными конфетами. Затем она спросила, как его зовут, и позволила ему пофотографировать своим телефоном.

Они по очереди снимали свои селфи, громко хихикая, пока Абдулла не окрикнул сына. Вскинув взгляд, Руби заметила, что шейх наблюдает за ней. Но он тут же повернулся к другу и тепло с ним попрощался.

Верный своему слову, на обратном пути Брэм приобрел у торговца отрез облюбованной Руби парчи и договорился о доставке покупки на катер.

Они шагали по старинным улочкам мимо мечетей с огромными изразцовыми куполами, мимо древних арок, мимо огромных резных дверей, веду щих в тенистые внутренние дворики. Брэм разговорился, вспоминая, как сбегал с уроков к кузнецу или к рыбакам, а его усердный брат в это время корпел над заданиями в классе.

– Тебе следовало родиться младшим братом, – заметила Руби.

– Потому что я нерадивый и безответственный?

– Нет, потому что ты свободный.

«Свободный». Брэм остановился, разглядывая эту женщину, которая понимала, когда нужно хранить молчание. Но если Руби говорила, то ее слова доставали до самого сердца.

Она неожиданно ворвалась в его жизнь – ангел-спаситель, умеющий очаровывать и принцесс, и мальчишек. А еще Руби очаровала и его, Брэма…

– Как у тебя это получается?

Она наморщила лоб.

– Получается что?

Шейх покачал головой и, не ответив, продолжил свой путь по родному городу.

В этой его части ничего не изменилось: все так же играют на улице дети, тощие бездомные собаки и кошки бродят в тени в поисках объедков, козел жует бумажный пакет из-под цемента. Но, завернув за угол, Брэм и Руби словно попали в другой мир.

Перед ними раскинулся новый город с небоскребами, сверкающими на солнце, с ярко-зелеными клумбами и деревьями, с бьющим на площади фонтаном.

Брэм на мгновение замер, а затем направился к скамье в центре площади.

– Ты, наверное, устала.

– Вовсе нет. Я привыкла много ходить пешком. И я с удовольствием прошлась по рынку и старому городу, заглянула в твое детство. А это, – Руби указала на небоскребы из стекла и бетона и пожала плечами, – очень красиво, но такие здания можно увидеть где угодно.

Она достала из сумки бутылку воды и протянула мужу.

– Шукран, – машинально поблагодарил он по-арабски.

– Афон, – ответила Руби на этом же языке.

– Спасибо не только за воду, – снова перешел шейх на английский, – но и за понимание, когда я был не в настроении разговаривать, и за доброту к сынишке Абдуллы.

– И еще раз пожалуйста. – Руби отхлебнула воды из своей бутылки и сменила тему: – Здесь многое изменилось за время твоего отсутствия?

Брэм обвел площадь широким жестом.