Чужая кровь

— Что же ты такое говоришь, сынок? Ну не хочешь жениться на Свете — и не надо. Ты ж и так только делаешь вид, что собираешься жениться… Ну, родится у нее ребенок, ну так что? Зачем же так вот, такими методами?

— Мама, я не хочу, чтобы этот ребенок повторил мою судьбу! А действовать открыто, как ты понимаешь, я тоже не могу, — с тех пор, как Светка забеременела, Форса словно подменили. Если честно, я его боюсь.

— А я ведь предупреждала тебя, Антоша, что Форс — очень опасный человек…

— Мама, я сейчас не об этом! Не хочу, чтобы на свет появился еще один такой же несчастный, как я. — Опять слова Антона кольнули Тамару в самое сердце.

— А если я скажу "нет"?

— А если ты мне откажешь в помощи и этот ребенок родится, то я все равно не смогу его полюбить, потому что все время буду сомневаться!

— Но как же ты на этом основании берешься решать судьбу еще не родившегося человека? Кто тебе дал право? Антон, пойми — избавиться от ребенка без ведома матери — это преступление!

— Можно подумать, что это преступление у тебя первое!

Тамара побледнела, сердце ее бешено заколотилось, а внутри будто образовалась какая-то пустота. "Откуда он может знать?" Но все же неимоверным усилием воли она удержала себя в руках, не подала виду.

— Ну и какие же, ты считаешь, преступления были у меня раньше?

— То есть как это какие? А все наши махинации с деньгами Астахова — это, по-твоему, что?

У Тамары сразу отлегло от сердца, и продолжала она уже уверенно и спокойно:

— Одно дело — финансовые махинации, а другое — убить человека.

— Мама, я же не прошу тебя убивать Свету! — искренне удивился Антон.

— А ребенок что, не человек?

— Мамочка, ну относись к этому проще — это же просто аборт.

— Между прочим, я всегда была противницей абортов.

— Вот это новости! А кто ты — Папа Римский? Или все-таки мама Управская?

— А если бы было иначе, сынок, то и тебя бы не было. Вот так.

— Ладно, мама, давай конкретно: ты мне поможешь или нет? Пойми, Светка же сейчас на маленьком сроке беременности — потом поздно будет!.. Что молчишь, мам?

— Думаю.

— Значит, в принципе, технически — это возможно?

— В принципе есть такие препараты, что если их применить не вовремя…

Ну, словом, тогда может быть выкидыш. Но повторяю: я должна подумать.

— Мама, нет времени думать, надо действовать и действовать быстро.

— Знаешь что? Поехали к ней в больницу — я хочу поговорить…

— С ней?!

— С врачом ее лечащим. Антон успокоился:

— Я рад, что ты наконец решилась.

— А я еще ни на что не решилась. Поехали!

* * *

Проходя в свой кабинет, Игорь неожиданно натолкнулся на сидящую с бумагами в офисе автосервиса Олесю.

— О, привет, невестушка!

— Привет. Только уже не невестушка. Эту легенду можешь больше не поддерживать, я всем сказала, что мы с тобой расстались.

— Но я слышал, что ты уже больше не только не моя невеста, но и не астаховская горничная?

— Да, теперь я — астаховский бухгалтер. Вот, видишь, сижу, работаю.

— Здесь?

— И здесь тоже.

— Ну что ж, желаю трудовых успехов. Или даже так: желаю успехов в труде и в личной жизни! — и Игорь прошел в свой кабинет.

Эх, знал бы он, что последует дальше, вслед за первыми трудовыми Олесиными успехами…

* * *

Земфире было страшно за Рубину — здоровье старушки становилось все хуже, и вместе с этим все мрачнее были ее видения и пророчества. А видениям шу-вани Рубины цыгане привыкли верить.

Обо всем этом Земфира, волнуясь, рассказывала Баро. А с кем же еще поделиться своей тревогой, если не с мужем, да еще и цыганским бароном, в доме которого лежит Рубина?

— Ей очень плохо, Рамир. Она бредит. И в бреду говорит о проклятии этого города, говорит о несчастьях, которые случаются здесь каждый раз, как только табор приходит сюда.

Баро слушал внимательно и озабоченно. Глубокие морщины беспокойства одна за другой появлялись на его уже обрамленном сединой лбу. Земфира старалась ничего не упустить в своем рассказе:

— А еще она говорит о каких-то тайнах… Рамир, она и в самом деле взяла на себя болезнь Кармелиты. Как бы совсем плохо не стало! Все-таки еще и возраст. Это очень серьезно — ей гораздо хуже, чем было Кармелите.

Баро с каждым Земфириным словом мрачнел все больше, но ничего не отвечал. Он не привык говорить попусту, когда ответить нечего…

* * *

Кармелита пришла к Максиму. Пришла в этот раз просто, как если бы и не было между ними всех тех бурных событий, как будто бы так и надо.

— Я в больнице у Светки была. Она привет тебе передавала.

— Спасибо. Как там она?

— Да вроде бы все нормально — на сохранении лежит. Максим, она мне все рассказала о вас с ней…

Молодой человек замер в напряженном ожидании — куда приведет этот разговор?

— И знаешь что, давай будем считать, что у вас никогда ничего не было.

— И ты никогда не будешь вспоминать… Ну, вспоминать Светку — в смысле, попрекать тем, что у нас с ней было? — робко, как напроказивший мальчишка, спросил Максим.

— А ты не будешь вспоминать, что я собиралась замуж за Миро? — вопросом на вопрос ответила ему Кармелита и тут же продолжила: — Я думаю, что если мы хотим быть вместе, то нам надо вообще обо всем забыть, не вспоминать.

Максим, мы должны все начать сначала!