Чужая земля

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Берроу. — Я думаю, вам понадобятся помощники. Мы что-нибудь придумаем.

Затем в его глазах промелькнуло странное выражение, и он добавил:

— Но здесь есть некоторые участки леса, труднодоступные для вырубки. — Он смешался и добавил: — Однако мы поговорим об этом позже.

Фаррис, слишком уставший после долгого путешествия через джунгли, был благодарен за ром с содовой, принимая бокал из рук Лиз.

— У нас есть одна свободная комната, — произнесла она. — Я думаю, там вам будет удобно.

Он поблагодарил ее.

— Я так устал, что могу уснуть даже на бревне. Мои мускулы настолько отвердели, что я чувствую себя, словно хунати.

Стакан внезапно выпал у Берроу из рук.

ГЛАВА 2. МАГИЯ НАУКИ

Не обращая внимания на разбитый стакан, молодой француз рванулся в сторону Фарриса.

— Что вы знаете о хунати? — глухим голосом спросил он. Пораженный Фаррис заметил, что пальцы француза тряслись.

— Практически ничего, кроме того, что я видел в лесу. Мы наткнулись на человека, стоящего в лунном свете, который выглядел словно и мертвый, и живой. Казалось, что он просто жил невероятно замедленной жизнью. Пианг сказал, что это хунати.

Глаза Берроу вспыхнули, и он воскликнул:

— Я знал, что они собрались провести обряд. И другие были там…

Он прервал себя на полуслове, вспомнив о присутствии Фарриса.

Лиз опустила голову, глядя куда-то в сторону.

— Вы что-то говорили? — продолжил американец.

Но Берроу уже взял себя в руки и теперь более осторожно подбирал слова.

— У лаосских племен есть некоторые странные верования, месье Фаррис. Иногда их бывает немного трудно понять

Фаррис пожал плечами

— В свое время я много чего повидал в Азии. Но это просто невероятно!

— Это наука, а не колдовство, — поправил его Берроу. — Примитивная наука, рожденная давным-давно и передаваемая из поколения в поколение. Этот человек, которого вы видели в лесу, находился под действием химиката, неизвестного нашей фармакологии, но от этого действующего с не меньшим эффектом.

— Вы хотите сказать, что эти племена используют наркотик, способный замедлить жизненные функции до невероятно медленного темпа? — скептически спросил Фаррис. — Наркотик, о котором не знает современная наука?

— А вам это кажется таким странным? Вспомните, месье Фаррис, что в прошлом веке одна старая английская крестьянка лечила сердечных больных с помощью наперстянки, пока врач не исследовал ее метод лечения, и… вот результат — он открыл дигиталис.

— Но почему, черт возьми, они хотят жить в таком замедленном темпе?

— Потому что они верят, что в таком состоянии способны общаться с чем-то большим, чем они сами.

Лиз перебила его:

— Должно быть, месье Фаррис сильно устал. Его постель готова.

Фаррис видел нервный страх на ее лице и понял, что ей очень хотелось прекратить этот разговор.

Прежде чем заснуть, он долго думал о Берроу. Было в этом парне что-то странное. Он слишком увлечен этими хунати.

В конце концов, кому какое дело, что эти люди предпочитают жить таким странным образом. Как он там сказал: «Чтобы общаться с чем-то большим, чем они сами».

Что же это были за странные боги, для общения с которыми необходимо жить в сотни раз медленнее?

На следующее утро Фаррис завтракал вместе с Лиз на широкой веранде. Девушка сказала ему, что ее брат уже ушел.

— Сегодня он поведет вас в местную деревушку, чтобы договориться о рабочих, — добавила она.

При этом Фаррис заметил легкую тень недовольства на ее лице. Она в молчании смотрела на великий зеленый океан леса, раскинувшийся по плато, на краю которого они находились.

— Вы не любите лес? — предположил он.

— Я ненавижу его. В нем можно задохнуться.

Тогда он спросил, почему она не уехала. Девушка пожала плечами.

— Скоро уеду. Мне нет смысла больше здесь оставаться. Андре не поедет со мной. — Затем она добавила: — Андре тут уже пять лет. Когда он не вернулся во Францию, я приехала сюда, чтобы забрать его. Но он не захотел ехать домой. У него здесь есть то, что привязывает его к этому месту.

Внезапно она вновь замолчала, словно сболтнула лишнее. Фаррис деликатно воздержался от вопроса, о чем она хотела сказать. Возможно, она стала слишком походить на местных женщин, у которых замкнутость была в крови. Хотя Берроу не похож на того мужчину, которому нравилось бы подобное.

Наступил день, сменив не менее жаркие утренние часы. Фаррис, удобно устроившись в кресле, ожидал возвращения Берроу.

Но того все не было. Когда миновал полдень, Лиз явно начала испытывать беспокойство.

За час до заката она пришла на веранду, одетая в брюки свободного кроя и куртку.

— Я иду в деревню. Скоро вернусь, — сказала она Фаррису.

Ложь ей явно не удавалась. Фаррис понял и поднялся на ноги.

— Вы идете искать своего брата. Где он?

На ее лице боролись горе и сомнение. Она продолжала молчать.

— Поверьте мне, я хочу быть вашим другом, — быстро добавил Фаррис. — Ваш брат ввязался здесь во что-то, не так ли?

Она кивнула. Ее лицо стало белым как полотно.

— Да, поэтому он и не хотел возвращаться во Францию вместе со мной. Он не мог заставить себя уехать. Он здесь, как в ужасных тисках.