Чужие сны

— Ты же знаешь, новый джамп-центр в Надежде начали строить еще год назад. В принципе, он готов — остается вывезти часть аппаратуры от нас, смонтировать ее на новом месте — и мы можем продолжать дело.

— И сколько лет у нас будет на новом месте?

— Не знаю, — сказал Алексей Гаврилович. — В любом деле нужен прорыв. Боюсь, что мы — единственный шанс этого мира. И если мы не дадим результат на-гора, то все закончится достаточно быстро. Новую столицу остряки уже окрестили Последней Надеждой.

— Лет пять у нас есть?

— Пять, десять… Может, двадцать. Для истории человечества это даже не миг. Просто, когда отступаешь перед неизбежным, надо помнить, что рано или поздно упрешься спиной в стенку. Или упадешь в пропасть. Ну ты понимаешь, о чем я… Вечно бежать не получится.

— Мы уже умерли, Кирсаныч?

— Пока есть надежда — мы живы, — Алексей Гаврилович провел ладонью по своей шишковатой голове, украшенной нашлепкой пластыря, и посмотрел на Давыдову жалобными глазами голодного бассета. — Но детей я заводить повременил бы…

За окнами заметался желтый зернистый отблеск. По плотно утрамбованному ветром снегу во двор заползал сноумобиль.

— Машина пришла, Леша.

— Спускайся, — приказал Кирсанов. — И приезжай. Пока буря не прекратится, будете сидеть у меня под боком. На всякий случай.

— Ты собираешь всех? — спросила Кира, застегивая парку.

— Три группы.

— И когда прыгать?

Кирсанов пожал плечами, словно поежился.

— Расчетчики еще работают. В любом случае, если откроется джамп-тоннель, то ждать часами, пока вы проберетесь сквозь завалы, времени не будет. Уж прости, Кира, придется посидеть здесь…

— Хорошо, что у меня нет кота, — ухмыльнулась Давыдова, подходя к дверям.

И уже отключившись от линии, добавила едва слышно:

— Хорошо, что у меня никого нет…

Когда за ней захлопнулась дверь, автоматика сначала приглушила свет, а убедившись, что в квартире никого не осталось, перевела освещение в дежурный режим. Едва слышно щелкнули термостаты — система понижала температуру до приемлемой минимальной. Город пока не знал, что его приговорили к смерти. Он продолжал экономить энергию, следил за состоянием шлюзов, коммуникационных туннелей и сетей.

Кира прыгнула из дверей второго этажа прямо на задубевшую «юбку» сноумобиля. Заботливые руки распахнули перед ней люк, и она нырнула в теплое чрево дежурной «развозки», успев мазнуть взглядом по угасающим окнам своего кондоминиума.

— Здравствуйте, Кира Олеговна! Лейтенант Вязин, группа охраны центра! Могу я сканировать ваш чип?

Это был тот же вояка, что встречал ее у входа в Центр несколько дней назад. Точно. Вязин. Педант и служака. Раб процедуры.

Спокойно, мать! Скоро ты на людей бросаться будешь! Что может сделать женщину за сорок счастливой холодным зимним утром? Только хороший оргазм! Спокойно, парень не виноват, что ты зла, как белый медведь. Он тут ни при чем…

Но в груди клокотала настоящая злость. Иногда Давыдову так трусило перед боем или прыжком, но чтобы без особой причины — никогда.

Кира раздраженно сунула лейтенанту руку.

— Привет, служивый! Что ж ты все время мой чип требуешь? Ты ж меня чаще, чем мать, видишь!

— Прошу прощения, Кира Олеговна! Согласно инструкции… Служба…

— Ну-ну, служи-служи…

Сканер блеснул зеленым.

— Сильные заносы на Радиале, — доложил Вязин, пряча устройство в чехол.

Помимо него в сноумобиле сидели автоматчик и два водителя — все с усталыми застывшими лицами людей, которым до смерти надоело то, что они делают.

— Проспект Свободы засыпало, осталась одна полоса в обе стороны. Добираться будем долго. Кирсанов попросил без нужды мигалкой не пользоваться, чтобы не привлекать внимание к автомобилю. Люди и так волнуются… Так что можете поспать, Кира Олеговна, дорога будет долгой.

— Спасибо, Вязин, — буркнула Давыдова без особого дружелюбия. — Если получится…

Как ни странно, у нее получилось.

В кабине было чуть жарче, чем надо, и царил полумрак, усыпляюще рокотал мощный движок. За термостеклами сноумобиля стеной стояла снежная пыль.

Кира устроилась в кресле, расстегнула парку, сняла маску и шлем. Едва голова коснулась подголовника, как мир тотчас же сделался размытым, и она закрыла глаза. Почему-то пахло котлетами, мужским одеколоном и горячим чаем с лимоном.

Кот замурлыкал, заурчал, словно работающий холодильник, и затопал лапами по ее коленям, устраиваясь удобнее.

— Уйди, ж-ж-животное… — пробормотала Кира, почесывая наглеца за вислым ухом. — Обнаглел…

Мир Зеро. Варшава. Ноябрь

— Портвейн, оставь Карочку в покое…

Кот возмущенно мявкнул, но с коленей не слез.

Кира открыла глаза и почувствовала, что сходит с ума.