Чужое счастье

— Хорошо, я правда прошу простить меня. Это то, что ты хочешь услышать? Я должна была отпустить тебя после обеда. Ты же знаешь, я бы отпустила, если бы могла справиться одна… — Голос Моники жалобно замер. — Послушай, я чувствую себя идиоткой, разговаривая с этим аппаратом. Я подожду, пока ты позвонишь.

Щелчок.

Вздохнув, Анна сняла трубку и набрала номер личного телефона Моники. Ее сестра ответила таким бездыханным «Алло», словно ждала возле телефона.

— Я только что вошла.

— Где ты была? Я беспокоилась. — Моника прикидывалась взволнованной.

Как будто она не знала, что Анна позвонила бы, случись что-то непредвиденное, или как будто ей было не все равно, если бы у их матери случился сердечный приступ или она сломала ногу.

— Сегодня крещение Джека, — ответила Анна настолько невозмутимо, насколько могла, ощущая при этом бешеное биение пульса, — а после этого была вечеринка.

— Какого Джека?

— Ребенка Сэм и Иана.

— Я их знаю?

— Сэм Кайли, из семьи ДеЛаРоса.

Моника должна была знать Сэм, так как довольно часто заходила к ним в магазин. Как раз перед тем, как Сэм отошла от дел, Моника купила там красивую вазу ручной работы в качестве свадебного подарка своей подруге Кандис.

— О да, я вспомнила, — произнесла Моника, словно отгадала после подсказки, — послушай, насчет вчерашнего, я правда прошу прощения. Я была в отвратительном настроении, но я не имела права выплескивать это на тебя. Я бы хотела загладить свою вину.

Моника просит прощения? Анна потеряла дар речи.

— Я все понимаю, — продолжала Моника, ошибочно принимая ее молчание за согласие. — Почему бы тебе не сделать себе маникюр? Можешь записать это на мой счет.

— Это очень щедро с твоей стороны.

Анна не смогла сдержать сарказм в голосе. Счет, о котором говорила Моника, был открыт для нее в салоне красоты «Мэй», обставленном бирюзовыми пластиковыми стульями и сушилками в стиле пятидесятых, куда Анна возила их мать дважды в месяц, чтобы ей там помыли голову и сделали прическу. Единственная причина, по которой Моника платила по счету, было то, что так она могла еще чаще подчеркивать, как много она делает для семьи!

Видимо, Моника никогда не изменится.

— Послушай, пока я не забыла, ты мне нужна завтра с самого утра. Хочу удостовериться в том, что мы полностью готовы к встрече с Тьерри.

Анна почувствовала, как ее злость прорывается сквозь защитные сооружения. Моника позвонила не для того, чтобы извиниться. «Она просто хочет убедиться, что я приду на съемку».

— Он придет не раньше одиннадцати, — холодно напомнила Анна сестре. Она чувствовала себя так, словно проглотила тлеющий уголек.

— Я знаю. Я хочу, чтобы дом выглядел идеально.

Анна вздохнула. Тьерри Ля Рош, старый друг продюсера Моники, обхаживал ее, пытаясь получить разрешение снять особняк «ЛореиЛинда» — репортаж для передачи о домах знаменитостей «Сегодняшнее развлечение». Это означало, что кроме выполнения своих обычных обязанностей Анна должна быть все время под рукой, чтобы свести напряжение к минимуму.

— Я…

«Скажи ей. Скажи ей, чтобы она убиралась к черту со своими дурацкими извинениями, а пока она будет это переваривать, добавь, чтобы она убиралась к черту и со своей работой».

Но слова застряли у Анны в горле, словно выпитый без воды аспирин. Даже если она и смогла бы найти другую работу, оплачиваемую так же хорошо, как она сможет позволить себе Эдну? А если ей придется оставаться дома и заботиться о своей матери самой, она тоже сойдет с ума. Анне придется отправить Бетти в дом престарелых, а это будет означать необходимость продать дом, — в таком случае она станет не только безработной, но и бездомной.

— Увидимся утром, — выдавила Анна сквозь зубы, оцепенев от ярости.

— О’кей. Приходи пораньше, — прощебетала Моника. — Ого, мне звонят по другой линии. Пока!

Анна дрожащей рукой повесила трубку, не сразу попав на рычаг телефона. Она пристально посмотрела на мать, которая сидела за карточным столом у окна и сосредоточенно собирала пазлы. Не беда, что большинство фрагментов в конце концов оказывались у нее в карманах или на полу. Бетти подняла глаза и заметила несчастное лицо Анны.

— Что-то случилось, дорогая? — спросила она с таким искренним беспокойством, что Анне стало еще хуже. Как она даже подумать могла о том, чтобы отдать Бетти в приют?

— Все хорошо, — солгала она, — ты уже пообедала?

Бетти покачала головой.

— Не беспокойся, дорогая. Я варю себе яйцо. Оно будет готово с минуты на минуту.

В голове у Анны сработала сигнализация. Она бросилась в кухню и увидела на плите зловеще дымящуюся кастрюльку. Воды в ней не было, но на дне вязкой массой растеклось яйцо. Анна импульсивно схватилась за ручку, и стрела боли пронзила ее руку.

— Черт!

Она с грохотом уронила кастрюльку и схватилась за запястье, наблюдая, как скорлупа и кусочки яйца разлетаются во все стороны.