Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом

Но, возможно, он слишком сильно протестует. «My mother died every night» («Моя мать умирала каждую ночь») и «The black sheep got blackmailed again» («паршивую овцу снова шантажировали») сопоставляются с личным опытом Курта. Первая строчка звучит как отсылка к травматическому опыту Венди с ее жестоким бойфрендом; Курт часто называет себя паршивой овцой. Скажите ему об этом, и он пожмет плечами, тихо засмеется и пробормочет: «Я не знаю…» После таких разоблачений строка «пришло время внести неясность» кажется попыткой Курта скрыть свои следы, словно он уже и так чрезмерно раскрылся.

Несмотря на свое отрицание большинства других песен на пластинке, Курт признает, что Something in the Way связана с его личным опытом жизни под мостом в Абердине. Хотя для пущего эффекта это слегка преувеличено.

– Словно я жил под мостом и умирал от СПИДа, будто бы я был болен и не мог двигаться и был настоящим уличным человеком, – говорит он. – Это была своего рода фантазия.

* * *

Хотя Курт решительно отвергает ярлык «голоса поколения», он признает, что в альбоме действительно есть что-то о его сверстниках.

– О, конечно, – говорит он. – Мы – идеальный пример среднего необразованного двадцатилетнего американца девяностых годов.

И двадцатилетние – это поколение, которое было убеждено, что упустило все лучшие времена.

– В значительной степени определение того, кто мы есть, – это панк-рокеры, которые не были в панк-роке, когда он процветал, – говорит Курт. – Так было всю мою жизнь, потому что, когда я увлекся The Beatles, они уже много лет как распались, и я этого не знал. Я очень хотел увидеть The Beatles, но узнал, что их уже не существует. То же самое и с Led Zeppelin. Они распались много лет назад.

Но дело не только в этом.

– Я думаю, что есть универсальное проявление психологической травмы, которую получили все мои ровесники, – говорит Курт. – Я вижу, что многие люди, очень похожие на меня, невротичны в определенных социальных ситуациях. Я просто замечаю, что все, кому чуть за двадцать, одинаково пострадали от своих родителей.

Курт описывает сценарий, согласно которому родители его поколения выросли в мягких, конформистских пятидесятых и начале шестидесятых, а затем, как раз в конце шестидесятых, завели детей. Натиск новых идей привел их вместе с их старыми ценностями в ступор, и они отреагировали на это пьянством, наркотиками, разводами.

– Все родители совершили одну и ту же ошибку, – говорит Курт. – Я не знаю точно, чем это можно объяснить, но моя история точно такая же, как у 90 процентов всех моих ровесников. Все родители разводились, всю среднюю школу их дети курили травку, они выросли в эпоху, когда существовала массовая коммунистическая угроза, и все думали, что мы умрем от ядерной войны, и в общество стало проникать все больше и больше насилия, и реакция у всех была одинакова. И личности у всех практически одинаковые. Есть только несколько людей моего возраста, возможно, пять различающихся личностей, и все они как бы взаимосвязаны друг с другом.

– Я не думаю, что наша музыкальная версия всего этого отличается от версии любой другой группы, появившейся одновременно с нами, – говорит Курт. – Я не думаю, что из-за этого ущерба, который нам причинили наши родители или наше общество, мы стали какими-то особенными. Мы такие же. Мы привлекли больше внимания, потому что наши песни цепляют и застревают у людей в головах. У большинства групп, с которыми вы проводите интервью, родители в разводе. Все эти дети моего возраста задавали себе один и тот же вопрос в одно и то же время – какого хрена мои родители разводятся? Что происходит? Что-то здесь не так. Что-то в воспитании наших родителей пошло не так, как должно было. Они где-то облажались. Они живут в мире фантазий. Должно быть, они сделали что-то не так.

Это очень трудные мысли, особенно если тебе восемь лет, как тогда было Курту.

Анализ собственных песен в конце концов напомнил Курту кое о чем.

– Я только начинаю понимать, почему мне было так трудно на интервью, когда вышла эта запись, – сказал он. – Люди слушали песни и пытались заставить меня объяснить их, а у меня просто нет о них никакого мнения. Все они в основном говорят одно и то же: у меня есть конфликт между добром и злом, между мужчиной и женщиной, и все.

Глава X

Межформатный феномен