Curadeus. Удивительная история Сэра Андрея Кураева - открытого гея и всемирного короля оперы, бывшего диакона и миссионера

— Ча­до Ан­д­рее! Вот что ты мо­жешь де­лать сверх то­го, что уме­ешь пи­сать кни­ги и вес­ти мис­сио­нер­ские бе­се­ды? Быть плот­ни­ком, сто­ля­ром или ка­мен­щи­ком мо­жешь? А кров­лю хра­ма крыть — мо­жешь?! А ко­ров до­ить?! А вот ар­хи­ман­д­рит Лупп Ко­зов — он всё это мо­жет и, вдо­ба­вок, мо­жет мно­го че­го ещё сверх это­го! У не­го про­сто ог­ром­ная сно­ров­ка! Вы­даю­щая­ся! Зна­ешь, что он за­те­ва­ет? Он хо­чет за­вес­ти в ски­ту он­дат­ро­вую фер­му! И шить из он­дат­ры вся­кую оде­ж­ду — хо­чешь шу­бы, хо­чешь ту­лу­пы, хо­чешь — ещё что. Он и охот­ник хо­ро­ший. Бы­ва­ло, отец Лупп рас­ска­зы­вал мне как, бу­ду­чи ещё маль­чиш­кой, он хо­дил на охо­ту с се­ми­за­ряд… ой… с са­мо­за­ряд­ной от­цов­ской или да­же де­дов­ской вин­тов­кой и до­бы­вал мед­ве­дей, ло­сей, вол­ков и дру­гую жив­ность. Бел­ке в глаз мог по­пасть, что­бы шку­ру не ис­пор­тить! Это про­сто за­ме­ча­тель­ный че­ло­век! Ещё он мне рас­ска­зы­вал, как под­ра­ба­ты­вал по мо­ло­до­сти: де­лал кну­ты и кон­ские уз­деч­ки и про­да­вал их как су­ве­ни­ры! А ещё он вот что за­те­ва­ет: хо­чет за­вес­ти па­се­ку и из­го­тов­лять на­стоя­щие, вос­ко­вые све­чи! А из­бы­ток све­чей и мё­да, не­нуж­ный ски­ту, про­да­вать! Это те­бе не коп­тя­щие стеа­ри­но­вые све­чи! Вот ка­кой за­ме­ча­тель­ный че­ло­век ар­хи­ман­д­рит Лупп! С ним те­бе обя­за­тель­но на­до по­зна­ко­мить­ся! Ты мно­го­му от не­го нау­чишь­ся!

Ста­рец не­мно­го по­мол­чал и про­дол­жил рас­ска­зы­вать про жизнь в Бо­лот­ных Жа­бах и её ок­ре­ст­но­стях:

— А ещё, ча­до Ан­д­рее, в Бо­лот­ных Жа­бах на от­ши­бе, воз­ле са­мо­го бо­ло­та, жи­вут две са­мых на­стоя­щих ведь­мы! Это да­же не ведь­мы в сред­не­ве­ко­вом по­ни­ма­нии — то есть лю­ди, соз­на­тель­но от­верг­шие Бо­га и за­клю­чив­шие сдел­ку с Са­та­ной, — а ка­кие-то древ­ние то ли сла­вян­ские, то ли фин­но-угор­ские жри­цы, со­хра­нив­шие свою пре­ем­ст­вен­ность с древ­ней­ших, ещё язы­че­ских вре­мён. Про них мне отец ар­хи­ман­д­рит Лупп как-то рас­ска­зы­вал, ко­гда мы с ним здесь, пря­мо как я с то­бою сей­час, за ча­ем си­де­ли. Как сей­час пом­ню: си­дит пе­ре­до мной отец Лупп, весь за­мерз­ший, в не­сня­том ту­лу­пе, и рас­ска­зы­ва­ет… Так вот. Эти ведь­мы дей­ст­ви­тель­но мо­гут во­ро­жить. Ес­ли кто их оби­дит, то они на не­го на­сы­ла­ют слу­жа­щих им ду­хов и те де­ла­ют че­ло­ве­ку по­сто­ян­ный сто­як. И так хо­дит че­ло­век со стоя­ком, му­ча­ет­ся от не­го — до тех пор, по­ка не пой­дёт к этим ста­руш­кам и не из­ви­нит­ся! А ина­че ни­что ему не по­мо­га­ет! А ты, Ан­д­рее, го­во­ришь, что нет кол­дов­ст­ва… А ка­кие ле­са там! Ель­ни­ки и дуб­ра­вы с вы­со­чен­ны­ми де­ревь­я­ми… А в древ­них ду­бах — мно­же­ст­во ог­ром­ных ду­пел…

Ста­рец ещё не­мно­го по­мол­чал и ска­зал:

— Да, Ан­д­рее! За­был те­бя спро­сить про не­ко­то­рые гре­хи — тво­рил ли ты их или нет? Ска­жи, ча­до: ве­ро­вал ли ты в сря́щу, в по­ла́з, в чох или в пти­чий грай?

— Нет, от­че! — от­ве­тил Ку­ра­ев, не со­всем по­ни­мая о чём его соб­ст­вен­но спра­ши­ва­ют, но до­га­ды­ва­ясь, что речь идёт о ка­ких-то то ли суе­ве­ри­ях, то ли га­да­ни­ях.

— А ко­ли так — то и сла­ва Бо­гу! — мол­вил отец На­ум. — Гря­ди, ча­до, с ми­ром и пом­ни сло­ва Еван­ге­лия: «Ни­кто, воз­ло­жив­ший ру­ку свою на плуг и ози­раю­щий­ся на­зад, не бла­го­на­дё­жен для Цар­ст­вия Бо­жия» (Лук.9:62). Вспо­ми­най же­ну Ло­то­ву!

Ку­ра­ев по­нял, что его ау­ди­ен­ция за­кон­че­на, встал и вы­шел из ке­лии-при­ём­ной стар­ца. Ко­гда он шёл ми­мо мно­же­ст­ва лю­дей, тол­пив­ших­ся у ке­лии, то яв­но слы­шал сле­до­вав­ший за ним шё­пот не­до­воль­ст­ва: вот, мол, как дол­го про­был у стар­ца этот по­се­ти­тель — за это вре­мя мож­но бы­ло де­сят­ка два лю­дей при­нять! И дей­ст­ви­тель­но — Ку­ра­ев про­был у стар­ца очень дол­го. Кра­ем гла­за Ку­ра­ев за­ме­тил, как в ке­лию стар­ца за­шёл сле­дую­щий че­ло­век — им ока­зал­ся ни­кто иной, как Ди­мит­рий Эн­тео. На­род уз­нал его и по ря­дам стра­ж­ду­щих встре­чи со стар­цем вновь по­нёс­ся шё­пот не­до­воль­ст­ва…

Ку­ра­ев шёл в Ус­пен­ский Со­бор Лав­ры, на при­час­тие. Он ус­пел — за­шёл в со­бор к окон­ча­нию «От­че наш» и, не­дол­го ожи­дая, при­час­тил­ся. И по­сле это­го при­час­тия, как и то­гда, ко­гда Ку­ра­ев ис­по­ве­до­вал­ся и при­ча­щал­ся в боль­ни­це, он сно­ва не по­чув­ст­во­вал ни­че­го воз­вы­шен­но­го, про­свет­ляю­ще­го и уте­шаю­ще­го ду­шу — слов­но вме­сте с трав­мой моз­га для Ку­рае­ва ста­ла не­дос­туп­на столь важ­ная для не­го преж­не­го об­ласть бы­тия, слов­но вме­сто от­кры­той две­ри ту­да он об­на­ру­жил сте­ну с тол­стой кир­пич­ной клад­кой. Ку­рае­ву да­же ка­за­лось, слов­но её, этой об­лас­ти, ни­ко­гда и не бы­ло, а те смут­ные вос­по­ми­на­ния о ней, ко­то­рые ещё ос­та­ва­лись в го­ло­ве, пред­став­ля­лись Ку­рае­ву при­шед­ши­ми не из дей­ст­ви­тель­но­сти, а из ка­ко­го-то стран­но­го сна.